Перед поворотом тропа еще больше сужалась, двум всадникам здесь было не разминуться. С одной стороны ее теснила бугристая каменная стена, заслонившая солнце. С другой подступал крутой склон холма, до самой вершины поросший колючим кустарником. Черные ветви с длинными шипами растопырились вдоль тропы, угрожая поранить коня и всадника. Пробираться здесь можно было только прижимаясь к стене, покрытой лиловыми разводами мха, и отводя мечом шипастые ветви. Грон двигался вперед, обдирая плечом жестко шуршащий мох и подобрав полы плаща. Он уже почти миновал поворот, но вдруг натянул поводья. Рыжий конь послушно замер, потом мягко опустил копыто. Грон, вложив меч в ножны, нагнулся и снял с клейкого шипа обрывок коричневой ткани. Разгладил на ладони, сбросил в блеклую дорожную пыль со следами копыт.
– Вперед, Тинтан!
Его предположение подтвердилось. Теперь он знал, кто именно, опередив его, проехал по этой тропе.
Десятка озерных метателей. Десять коней, десять копий, десять топоров и не меньше полусотни кинжалов. А возможно, даже и не десятка, а десятка с пятеркой. Пятерка – ядро, неуклонно стремящееся к цели. Десятка – живая стена вокруг ядра: овальные щиты, копья на изготовку, да еще по нескольку запасных. Трое впереди, трое сзади, и по двое справа и слева. Так принято у них, проклятых озерных метателей. И выходит, неспроста кружили они в окрестностях Искалора, подчеркнуто безразличные ко всему, с белыми лентами мира через плечо. Не ради очередных переговоров явились из долины Темных озер, не пение утренних дев привело их под башни в канун самых теплых ночей. Озерные метатели. Они опередили его.
Один против десяти – не очень хорошее соотношение. А тем более – против пятнадцати. Нужно догнать метателей, окончательно выяснить силы противника и продумать дальнейшие действия.
Грон медленно продвигался по тропе под неутомимым солнцем. Солнце уже начало плавное незаметное скольжение вниз, к основанию изумрудно-прозрачного жаркого неба. Тропа наконец расширилась, превратилась в дорогу. Остались за спиной серые скалы и черный холм, и впереди, за обширной низиной, покрытой тихо шуршащей под ветром высокой травой, показался лес. На самом дне низины дорогу пересекал неширокий ручей с темной водой. Влажная полоса песка у ручья была изрыта конскими копытами. Крупные черные птицы, почти касаясь крыльями травы, метались зигзагами, то и дело с визгом проносясь перед конем. Тинтан встречал их недовольным фырканьем, косился на невозмутимого Грона.
У ручья Грон остановился, спрыгнул на песок. Огляделся, коротко приказал: «Наблюдай, Тинтан», – и начал раздеваться. Развязал узел на груди, снял синий плащ, перебросил его через седло. Расстегнул широкий кожаный пояс с тремя кинжалами, уложил поверх плаща. Освободился от пропотевшей сорочки, достал свежую из расшитой разноцветным бисером большой дорожной сумы, притороченной к седлу. Стянул невысокие сапоги со шнуровкой. Подумал немного, и снял с головы синюю повязку, перехватывавшую его длинные темные волосы. Похлопал себя ладонью по груди и, обнаженный, склонился над ручьем, ощущая кожей размеренный невидимый бег теплого ветра, пропитанного запахом незнакомых цветов. Поглядел на свое отражение – возник в воде широкоплечий, высокий и крепкий боец с узким, чуть вытянутым бородатым лицом, – зачерпнул ладонями прохладную воду, смыл с лица дорожную пыль. Зашел в ручей и с наслаждением начал плескаться, распугав черных птиц, с криками умчавшихся за косогор. Завел в воду Тинтана и долго обливал его рыжие бока.
Потом, уже доехав до леса, Грон вытер мокрые волосы, вновь обхватил их лентой и подтянул повыше ножны с мечом.
– А теперь, Тинтан, слушай меня, – строго сказал он. – Сейчас мы с тобой пустимся в погоню вот по этим следам. Так что вперед, но не зевай, и я тоже постараюсь не зевать. Здесь могут быть любые неожиданности. Ты понял меня, Тинтан?
Конь коротко фыркнул, переступил с ноги на ногу, показывая, вероятно, что вполне согласен со всем, сказанным Гроном.
– А если понял – поехали!
Грон хлопнул ладонью по шее коня, и Тинтан, словно только и ждал этого сигнала, сорвался с места. И полетел по лесной дороге, отбрасывая копытами песок, сухие серые листья и потрескавшиеся сморщенные шарики лиловых грибов.
* * *
Полоса неба над дорогой уже налилась сгустившейся зеленью. Придорожные цветы втянули мохнатые пестрые головки в свои зеленые домики, шестикрылые огненно-яркие большие бабочки попрятались под кору искривленных истуканов-деревьев. А Грон все мчался сквозь лес, надеясь до темноты догнать озерных метателей. Проносились мимо необхватные стволы и раскидистые кустарники, усыпанные неведомыми ягодами. Проплывали по сторонам тихие зеленые поляны, и то и дело колыхалась трава на полянах, и прорывалось сквозь конский топот громкое бульканье – наверное, это не поляны были, а бездонные болота, притаившиеся под видом полян. Дорога разматывалась бесконечным клубком, шарахалась из поворота в поворот, огибая завалы, овраги и болота. Дорога содрогалась от ударов мощных конских ног, подставляя песчаную спину коню и всаднику с развевающимися темными волосами. Грон летел вперед, щурясь от потока теплого воздуха, бьющего в лицо, но замечал все вокруг и был готов отразить любой выпад дикого чужого леса.
И когда безмятежное небо только начало приоткрывать первые звездные глаза, Грон настиг тех, кто опередил его в броске в эти известные лишь молве края. Тинтан внезапно умерил прыть, словно устал от долгой скачки и перешел на шаг. А потом остановился и дважды тихо стукнул копытом. Грон замер, вглядываясь в подкравшийся полумрак и прислушиваясь. Вокруг было тихо, только вдали, в сумрачных дебрях, монотонно стонал кто-то: то ли птица, то ли зверь.
– Ты их почуял, Тинтан? – тихо спросил он, наклонившись к шее коня.
Тинтан еще раз поднял и опустил копыто, и Грон благодарно погладил его по рыжей гриве.
– Да хранят тебя духи рассвета! А теперь потихоньку вперед, дружище, мне надо их увидеть.
Он слегка встряхнул поводьями, и конь медленно тронулся с места, неслышно, словно крадучись, переставляя копыта. Грон, приподнявшись на стременах, напряженно смотрел вперед.
Почувствовав запах дыма и услышав голоса, он мягко спрыгнул на землю и легким толчком кулака направил коня к кустам. А сам осторожно двинулся на звук голосов, держась поближе к краю дороги и почти слившись плащом с темными стволами.
Да, это были озерные метатели. Похоже, те самые, что совсем недавно полусонными группками разъезжали неподалеку от стен Искалора, изображая полнейшее равнодушие ко всему на свете. Они устроились на придорожной поляне, разожгли костры, варили в широкобоких котелках свою обычную горькую похлебку и, судя по всему, собирались здесь заночевать. Потому что их длинные плащи были расстелены на траве у ног стоящих кольцом коней, и кто-то уже лежал там, утомленный долгим переходом, а на дороге, опираясь на копья, застыли часовые.
