Не бойтесь того, что ваша жизнь должна окончиться;
бойтесь того, что она так и не начнется.
Джон Ньюмен
Пролог
Все вокруг было абсолютно неправильным.
Сидя в углу пустой палаты старой психиатрической лечебницы, Ким прислушивался к малейшему подозрительному звуку. Серые стены давили на него с непреодолимой силой и сжимали до размера молекулы. Может, ничего не произойдет, и медсестра вообще забудет число 36? Как же выбраться?
Прошло две минуты. Никакого шума. Даже свиста бушующего за окном ветра в этом жутком месте не было слышно. Будто все вокруг накрыло одеяло густой, непреодолимой тишины. Казалось, что ее даже можно попробовать на вкус или раздвинуть руками. И это уже начинало надоедать.
Шаг.
Это было неожиданно. Ким даже подпрыгнул от внезапности.
Еще один.
Стук ярко красных каблуков доносился из коридора, на противоположном конце которого находилась дверь, ведущая в палату Кима. Цокот каблуков цвета крови приближался. Ким знал, что они именно такого цвета, ведь они подходили к палате 36 каждый вечер. И каждый вечер ему приходилось преодолевать невыносимые муки. Ким нервно вжался в угол, надеясь пройти сквозь стену, влиться в холодный бетон и остаться там навеки, только бы эти каблуки не дошли до номера 36.
Шаг за шагом Она приближалась. Вот уже проплыла мимо палата номер 30. Осталось немного.
Что делать?
Первая стадия в таких ситуациях – паника. Ким весь дрожал от страха, как осиновый лист. Казалось, даже пылинки на полу поднимались от вибрации его тела, а со стен опадала побелка. Страх будто наполнял своим холодным дыханием каждую клетку тела.
Номер 32.
Следующая стадия – отрицание. «Этого просто не должно происходить! Это не я попал в эту ситуацию, а кто-то другой! Сейчас я проснусь, и потом посмеюсь над своим дурным сном!» – эти мысли промелькнули в голове Кима за доли секунды. Но ни он, ни даже кто-то другой не проснулся. Все происходило именно с ним, здесь и сейчас.
Номер 34.
Последняя стадия – принятие. Все казалось очевидным и неизбежным. Как можно сопротивляться, если сделать ничего нельзя? Придется только сидеть и ждать, когда все произойдет. Может, станет легче? Поскорее бы это закончилось.
Номер 36.
Каблуки прекратили свой будоражащий ритм, как будто стучит метроном, отмеряя адский темп. Цифры 36 криво висели на двери, ведущую в палату, где сидел, скорчившись, Ким Сталлен.
В твердый металл двери постучались. Небольшое окошко со скрипом отворилось, и одинокий луч света полоснул по глазам заключенного.
–Мистер Сталлен, откройте двери, и мы начнем лечение, – раздался слащавый голосок медсестры.
«Держись», – прошелестело то ли в голове, то ли откуда-то из-за стены.
«Хрена с два я ей открою», – подумал Ким. Он еще сильнее забился в угол, если это вообще было возможно, и что-то несуразное буркнул в ответ. Из-за двери снова раздался голос:
–Мистер Сталлен, я буду вынуждена использовать ключ, – и в доказательство в ржавый замок почти беззвучно вошел холодное железо. – Откройте дверь самостоятельно – лучше будет! – провернувшись три раза вокруг своей оси, ключ замер на мгновение и вышел из отверстия.
–Я вхожу внутрь!
Дверь беззвучно пришла в движение, и, громко ударившись о стену коридора, остановилась. Грохот от удара гулко отразился от стен холла психиатрической лечебницы №7.
В проеме стояла медсестра, держащая в руках журнал больных. На голове кокетливо и немного скошено набок сидел медицинский чепчик, халат, перетянутый поясом, облегал тело, а на ногах красовались туфли с пятнадцатисантиметровым каблуком. Как она только не падает?
Строгим взглядом медсестра обежала комнату. Ее глаза остановились на жалком комочке жизни, что назывался Ким Сталлен.
–Уйдите вон! – как-то слабо и неестественно высоко пропищал Ким.
–Этого требует моя работа. Ничего не поделаешь. Ваш курс лечения нужно выполнять, – пожав плечами, невозмутимо ответила сестра. Повернувшись к Киму спиной, она достала из стоящего сзади вагончика лекарств шприц и капсулу с какой-то мутной жидкостью и отломала верхушку. – Сейчас станет легче, – приторно пообещала она. Ким выпученными глазами следил за малейшим движением медсестры.
Ударив своим острым коготком по шприцу и выпустив из него лишний воздух, сестра резко обратила свой взгляд на Кима.
–Сидите смирно, и я проведу всю работу быстро, – строгим и тихим голосом произнесла она. Ким сморщил лицо. Он не хотел сдаваться, но что же делать? Если он не согласится на укол добровольно, то его заставят два здоровенных амбала, что стояли на входе в больницу. А этого Киму абсолютно не хотелось.
Мистер Сталлен медленно и с опаской протянул медсестре руку.
–Вот и славно! – тут же заулыбалась она. – Я знала, что вы молодец.
Эта фраза прозвучала неестественно сладко, да так, что Ким сморщился еще сильнее. Медсестра только шире заулыбалась. Она подошла к Сталлену и помазала спиртом кожу на внутренней стороне локтя пациента. Еще раз внимательно посмотрев на содержимое шприца, она поднесла иглу к глазам. Струйка лекарства вяло взлетела из шприца в воздух и беззвучно приземлилась на пол. Как же все паршиво.
Игла вошла в руку Кима, как будто проходила сквозь подтаявшее масло. По вене мгновение спустя потекло «лечащее» лекарство. Хотя последнее надо было еще доказать.
Голова у Кима закружилась от неимоверной боли, как и в сотнях раз до сегодняшнего дня. Боль растекалась от руки до груди, а потом уже и по всему телу. Она одновременно приводила в чувство, отрезвляла, но была настолько сильной, что Ким чуть сразу не потерял сознание. Через мгновение боль превратилась во что-то очень вязкое, тягучее и противное. Все вокруг начало шататься, а взгляд медсестры показался безумно злым и жестоким. Заключенный покорно и обессилено опустил нос в пол. Глаза слипались, и казалось, что чертова медсестра уплывает куда-то далеко-далеко, а комната обволакивает Кима вместе с его страхами. Краски сгущались, а свет из окошка давил на зрачки. Через мгновение мистер Сталлен ушел из своего сознания и переместился в мир грез.
А на улице загорался рассвет.
Глава 1
На улице только загорался рассвет, а по площади, небрежно крутя в руке пакет с фруктами, уже шел мужчина лет тридцати семи. Коричневый в клетку пиджак, застегнутый наполовину, развевался на ветру. Лакированные, тщательно вычищенные парадные туфли красовались на ногах, брюки были немного помяты, а рубашка не заправлена внутрь, что говорило о весело проведенной ночи. Из пакета в руке выглядывали мандарины и небольшой потрепанный выпускной альбом. Под глазами висели тяжелые мешки. Но, тем не менее, человек улыбался.
Его звали Руперт Стоун. Фамилия не подходила ему, как если бы вы назвали камнем воду. Руперт был мягок и покладист по своему характеру, всегда помогал, если кто-то нуждался, и был внимателен ко всем вокруг.
