Сержант оглядел шеренгу заключённых. Он несколько лет вырабатывал такой вот взгляд – холодный и тяжёлый, оценивающий, не предвещавший ничего хорошего. И это у него неплохо получалось: сержант с удовольствием отметил, что каждый, кто попадал под этот его взгляд, вздрагивал, опускал глаза, начинал сутулиться и старался сделаться как можно незаметнее. Знают, твари, что их тут ждёт, удовлетворённо подумал сержант. Или не знают, а просто догадываются.
В этой партии было семеро заключённых: пятеро людей и двое кассилиан. Все рослые, сильные. Самый лучший материал для работы на рудниках. Ну, и для скромных лагерных развлечений Имперской охраны – тоже.
Сержант ещё раз внимательно оглядел шеренгу, теперь уже с определённой целью. Глаза его сузились до злобных щелей, губы на миг плотно сжались, и указательный палец ткнул в сторону одного из заключённых:
– Ты!..
Остальные невольно вздохнули. Они были наслышаны об урановых рудниках первой планеты Тарса, и сейчас каждый из них невольно радовался, что выбор сержанта пал не на него. Каждый знал, что нет никакой гарантии, чтобы избежать ожидаемого ужаса. Но хотя бы сегодня остальным ничего не угрожало.
– Номер!.. – хрипло выдохнул сержант.
Выбранный им заключённый произнёс длинный ряд накрепко заученных цифр и посмотрел на сержанта. И в том внезапно проснулась злоба – звериная, жестокая злоба, пробуждаемая безнаказанностью палача и беззащитностью жертвы. И ещё тем, что этот заключённый – человек, обычный человек, ничем не выделяющийся из общей серо-зелёной массы, – смотрел на своего будущего мучителя спокойно, без паники и привычного страха. Сержанту даже на миг показалось, что в глазах этого преступника виден интерес к происходящим событиям. Ну, ничего, сейчас ему действительно будет очень интересно, подумал сержант, неторопливо набирая на клавиатуре названный заключённым номер.
Миг – и в воздухе повисла таблица, заполненная слабо светящимися символами. Взгляд сержанта медленно полз по строкам личного дела – имя, род занятий, биологический возраст, дата рождения, место рождения, состав преступления (ого!.. сержант и не ожидал, что здесь, на Тарсе-I, может оказаться такая важная птица: самый что ни на есть настоящий государственный преступник категории «А»! ), фотографии, особые приметы – и остановился на интересовавшей его графе.
– Ага, – удовлетворённо кивнул сержант. – Дата снятия матрицы – прочерк. Адрес айттера – прочерк… Отлично. Рядовой Кальдис! Вот этого – на айттер!.. – резко бросил сержант, указывая на заключённого.
– А мне бы хотелось развлечься с кассилианином, – задумчиво протянул здоровенный детина в новенькой форме рядового. – Говорят, они очень выносливые.
– Врут, – убежденно возразил третий человек, стоявший за спиной сержанта, одетый в точно такую же, но уже давно и долго ношенную форму рядового Имперской охраны. Он был худощав, аккуратно выбрит, и вообще весь его вид наводил на мысль о чём-то, гораздо более изящном, нежели охрана рудников Тарса-I. Будь на нём гражданская одежда, а не изрядно поношенная форма, его можно было бы принять за музыканта: тонкие холёные пальчики его нервно теребили рукоять «Гадюки» – импульсного бластера, висевшего на поясном ремне. Рука худощавого ещё не привыкла к форме рукояти, «Уж» был ей знаком гораздо лучше. Но с появлением на рудниках Тарса-I айттера надобность в парализаторах отпала, и вся охрана постепенно обзавелась бластерами.
– Почему это – врут? – обиженно возразил детина, почесав свою рябую физиономию. – Мне Виллис рассказывал, из пятой смены. Говорит, часа полтора эти ящерки держатся, не меньше…
– Трепло твой Виллис, – усмехнулся худощавый.
– Ну… – с сомнением протянул детина. – Рик тоже говорил…
– Нашёл авторитет, – Сержант неодобрительно покосился на детину. – Рик известный дурак! Слышал, как он рапорт лейтенанту подавал? Мол, над заключёнными тут издеваются… Придурок…
– Это из него ещё не все благородство вышло, – усмехнулся холёный.
– Благородство, – покрутил головой сержант. – Кишки из него пока не выпускали, вот что. Не оказывался он ещё в переделках ни разу, потому и несёт подобную чушь. Его бы сюда три года назад, когда эти твари бунт подняли… Чего смотришь, дрянь!!! – заорал сержант на одного из заключённых, резко подаваясь вперёд.
Заключённый вздрогнул, опустил глаза и часто-часто задышал. Лоб его покрылся потом, он даже попытался было поднять руку, чтобы стереть его. Но рука лишь безвольно дёрнулась и вновь безжизненной плетью повисла вдоль тела. Рябой детина удовлетворённо хохотнул.
– Да, это точно, – согласился он. – Не попадало ещё Рику как следует…
Сержант нахмурился. Ему вспомнились события трёхлетней давности. И ржавый железный штырь, пропоровший ему, сержанту, живот. И боль. Много боли…
– Дураки они, – равнодушно произнёс худощавый. – Помнишь, как они тогда захватили корабль? А едва взлетели, как корвет сразу же их расстрелял…
– А вот интересно, – оживился вдруг детина, – почему айттер на снятие матрицы срабатывает только один раз, а? И ведь никак нельзя это изменить-то, вот в чём дело!