Первый канал. Ток-шоу:
– …вампиры и оборотни опасны для нашего общества. Их нужно истреблять, пока они не вытеснили нас и не поработили. Куда только смотрит правительство?
– Стойте-стойте! Мы не можем так просто стереть их с лица земли. И не забывайте, что вампиры и оборотни не просто мифические существа, они – часть нашего общества, о которой мы не подозревали долгое время. Но как бы ни было, а эта часть общества существовала всегда…
Четвертый канал. Ведущий познавательной программы:
– …жить в мире, где ваш сосед, друг или близкий родственник – вампир или оборотень, стало привычно. Но насколько в этих людях, если их можно так назвать, осталось от человека, нам об этом расскажет заслуженный генетик страны, Петр Иванович Крылетский.
– Да, спасибо, Игорь. И сразу хочу заметить, что любой вампир или оборотень когда-то был человеком. Вампиром и оборотнем не рождаются, ими становятся, и ими может стать каждый из нас.
– Так что же получается? Как объяснить такие изменения?
– Мутация генов до совершено другого вида…
– Так они уже не люди, так выходит?..
Первый канал. Ток-шоу. Охотник крупным планом:
– …мы объявили им войну, и никто из нас не успокоится, пока не забьет кол в грудь последнего вампира. Мы будем уничтожать одного за другим…
Ведущий:
– А вы не боитесь после таких заявлений выходить на улицу.
Охотник:
– Да пош… (*пиии*) они все…
Второй канал. Новости:
– …сегодня днем в центре Столицы было найдено три трупа. Предположительно, жертвы вампиров…
Первый канал:
– Теперь стало страшно выходить из дома по ночам, потому что на улицах любого города идет незримая война…
Александр
Маргарита…
Моя голубоглазая красавица…
Неужели?..
Обводя контуры обожженного лица, убирая в сторону черные локоны, любуюсь знакомыми чертами.
Вампира…
Она вампир! Но кто? Посмел!?
И это был лишь первый вопрос в моем списке, ответы на которые я буду высекать кровью под звуки неистовых криков.
Я вышел из спальни и захлопнул за собой дверь, оставляя Маргариту в постели гостиничного номера, куда только что принес ее с крыши. Кто бы мог подумать, что мне выпадет такая встреча, которую уже никак не ждал. Эта девушка была для меня мертва уже почти как двести лет… и я едва не потерял ее… снова!
Если только можно потерять то, что уже давно считал потерянным.
От всех моих вопросов так и веяло ложью… и, конечно же, адскими муками. Сладкими, порочными, пугающе прекрасными.
Раздался хруст, и деревянная ручка осталась в руке – первая жертва моей злости. Один миг, одна встреча, одна девушка – и я начал терять контроль. Я! Кто был рожден задолго до летоисчисления среди песков ветреной пустыни и под палящим солнцем, и кого уже слишком давно было сложно заставить чувствовать… желать… испытывать голод.
Вся суета сует отошла на задний план, обжигая воспоминаниями двухсотлетней давности. Я сочувствовал тем, кто из всех моих всплывших чувств накликал на себя лишь гнев. Для кого-то настало самое время молиться своим богам. И начну я, пожалуй, с той клыкастой твари, которая посмела обвести МЕНЯ вокруг пальца и дотронуться до МОЕЙ Маргариты.
Сжимая пальцы, шагая к выходу, растираю пальцами деревянную крошку.
Уничтожу. Сожгу в пепел. Всех!
Серафим
Серафим тяжело опустился в свое кресло и ослабил галстук. Он и не знал, что все может быть гораздо хуже, чем было всю его проклятую жизнь. Он считал, что когда-то был разбит и подавлен? Если так, то как же назвать те чувства, которые одолевали его сейчас? Никак. Потому что им не было описания.
Оперившись локтями в стол, Серафим опустил лицо в раскрытые ладони, которые напряженно сжались, царапая когтями кожу. И он позволили себе то, что не позволял с тех времен, когда держал в руках мертвое тело своей горячо любимой жены. Он закричал, и этот крик пронесся ревом, отдаваясь вибрацией в стенах и стеклах дома.
Он так устал от своей монотонной тоски и боли, что предпочел бы сейчас умереть, чем снова к ним возвращаться. Когда-то он так привык к ним, что воспринимал уже как должное. Он спрятал свои желания и надежды так глубоко, что позабыл их вкус. Главным было лишь то, что Инди всегда с ним, всегда рядом, а все остальное душилось внутри и отметалось в сторону, словно ненужный мусор, день за днем, год за годом, столетие за столетием, пока в душе уже не осталось ничего. Но он так думал до тех пор, пока не появилась Маргарита, как искушение во плоти, как самый большой соблазн для его желаний, которые он так долго прятал. И его желания вырвались наружу с таким напором, в таком количестве, что он не знал теперь, как ими управлять.
И что? Что ему делать теперь, когда Инди пропала, а Маргарита для него потеряна навсегда?! Серафиму снова захотелось зареветь в голос, до срыва глотки, но он лишь сжал зубы и выдохнул стон. Он больше не чувствовал присутствия Инди, и это убивало. А ведь он ощущал ее всегда, всю свою долгую жизнь. Но сейчас… сейчас была одна пустота, безумная и пугающая, едва-едва выносимая, но готовая вот-вот свести его с ума. Он не понимал, что с Инди случилось, не знал, где ее искать, и не верил, что она могла просто уйти. Неужели он что-то в ней упустил? Неужели она осознанно на что-то решилась? Неужели не простила ему Маргариту?
А ведь Маргарита предпочла его объятьям смерть. Он так много хотел ей дать, пусть и просил в ответ о многом. Но просил ли? Маргарита вынуждала на то, чтобы от нее что-то молча брать, либо же… оставалось только молить и добиваться ее недолгого снисхождения. И это при том, что на ее месте хотела бы оказаться каждая дама их общества. Он прощал ей все выходки; он предложил ей власть; он дал ей чуть больше свободы в пределах его города, чем имеют многие. И этого всего оказалось мало. Он в жизни не видел более упертой и несговорчивой женщины. Женщины, которая вытащила наружу всех его демонов и оставила гореть в их огне.
– Ну-ну, Серафим, не стоит так убиваться.
Знакомый голос, прозвучавший так неожиданно, заставил его вздрогнуть. Серафим убрал руки с лица и посмотрел на своего гостя, который расположился в кресле напротив него. Он появился без единого звука, словно призрак, как всегда невозмутимый, одетый по моде нынешнего времени, опасный и древний вампир, стоящий у истоков всей их крови, и, кажется, единственный, кто сохранил здравый ум после столь долго прожитых столетий.
– Здравствуй, Александр.
– Здравствуй, Серафим.
Вытянув длинные ноги, он скрестил их в лодыжках, и сцепил руки, удобнее устраиваясь в кресле. Слишком человеческий жест для такого вампира. И все же, именно Александр всегда был ближе всех к людям, нежели любой из них. Солнечный свет не причинял ему вреда, и вампир пользовался этим, с легкостью приспособившись жить среди людей подобно им.
