Я не терплю чужих прикосновений
И проникающих под кожу пошлых фраз,
Словечек липких, лживых заверений
И взглядов томных нелюбимых глаз…
Я не терплю чужих прикосновений…
Тепла частицу жаждущих украсть.
Но не желаю прогонять видение,
В котором только ты – один лишь раз…
Люба.
Тишину нарушает лишь мое учащенное дыхание. Ни шелеста листьев, ни шороха шин по асфальту… Ночь застывает в молчании, преклонившись перед первым ноябрьским морозом. Лишь непослушный проказник-ветер музыкально стонет сквозь оконные щели.
В сгустившихся сумерках комнаты различаю очертания мужского силуэта. Сердце бьется так оглушительно громко, что я не только чувствую его – я его слышу. Вероятно, Макс тоже…
– Люба… – стонет он хрипло, безошибочно обнаружив в темноте мою забившуюся в угол фигурку. Пространство вокруг меня наполняется ароматом мужского парфюма. Горячее дыхание Макса обжигает висок, а властные ладони с силой сжимают мои ягодицы. – Как же я хочу тебя. – Голос парня дрожит натянутой тетивой.
Макс подхватывает меня, как хищник добычу и тащит к дивану, стоящему в углу комнаты. Немного неумело стягивает трикотажное платье, отбрасывает в сторону лифчик. Отблески уличных фонарей отражаются в возбужденных мужских глазах. Он смотрит… так страстно и нежно, что я таю, сдаюсь во власть его желания.
Я хочу этого… Убеждаю себя, что хочу его так же сильно, как он меня… Это ведь так естественно – хотеть своего парня, правда? Мысленно молю мироздание, святых апостолов и Макса исцелить меня от проклятия…
Диван негромко скрипит под тяжестью наших тел. Макс ловит мои губы, выпивает дыхание, скользит языком внутри рта. Втягиваю его нижнюю губу, зарываюсь в густые волосы на затылке парня и… снова ничего не чувствую.
– Боже, Люба… – пыхтит он мне в шею, стягивая трусики и накрывая ладонью лоно.
Макс мнёт мои бёдра, затем быстро перемещается к животу, груди… Сжимает соски и снова возвращает ладони на бёдра.
Движения его нетерпеливых рук порывистые, хаотичные… У меня перед глазами вместо пелены страсти предстают кадры из «В мире животных» и как наяву, слышится вкрадчивый голос Николая Дроздова:
«А это, дорогие телезрители, лев Максим. Он поймал косулю Любашу и не может выбрать с чего же начать пиршество – с бедрышка или грудки».
Пытаюсь изгнать дурацкие сравнения и вернуться мыслями к Максу, но… Издаю тихий смешок. Максим языком ласкает мою шею, оставляя на коже влажные дорожки. Разноцветные картинки с грозным львом рассеиваются, сменяясь кадрами с парнокопытным на водопое в главной роли. Черт!
Лев Максим смотрелся куда лучше лося Максима или, не дай боже, осла…
Очевидно, парень принимает усмешку за всхлип и продолжает сосредоточенно вылизывать мою шею.
Комната плывет перед глазами, сжимаясь до размеров тесной клетки. Я задыхаюсь, словно из неё выкачали весь воздух. Не хочу, не хочу, не хочу! Отталкиваю нависающую надо мной грудь Макса и часто, порывисто дышу:
– Довольно… Я не хочу. Не хочу…
– Люба, что случилось? – испуганно сипит он. Голос Максима низкий, волнующий, сексуальный до чёртиков. Но… не для меня. – Любаша, я что-то не так сделал, обидел тебя?
– Прости, Макс. – Забиваюсь в угол дивана, пытаясь отдышаться.
– С тобой все в порядке?
– Нет, Макс, со мной не все в порядке… Дело не в тебе. Это все я…просто…
– Успокойся. Не собираюсь я тебя насиловать. – Произносит он.
Макс шарит во тьме в поисках одежды. Часто дыша, парень натягивает джинсы, лязгает пряжкой ремня, надевает джемпер…
– Проводишь?
Признаю, я чудовище… или, быть может, чудом спасённая от растерзания «косуля Любаша»? Включаю ночник над изголовьем дивана, оборачиваюсь простыней и медленно сползаю на пол.
Усилием воли заставляю себя посмотреть в глаза парня – голубые, искренние, добрые и влюблённые в меня…
– Прости. – Повторяю чуть слышно. – Ты замечательный, чуткий…
– Но не для тебя! Люба, избавь меня от этого. – Кривится Макс.
Мне нечего сказать. Я покрываюсь мурашками и зябко ёжусь под ледяным взглядом парня. Между нами воцаряется тяжёлое, вязкое, как болото, молчание.
– Мне увольняться, Любовь Петровна? – Макс прерывает повисшую неловкость неожиданным вопросом.
– С ума сошёл? Конечно, нет! Я не справлюсь без тебя, Макс. Послушай, если ты из-за этого хочешь уволиться… – я почти всхлипываю.
– Любаня, я думаю о твоём комфорте. – Руки Максима мягко опускаются мне на плечи. – Если ты не будешь париться по поводу нашего расставания, я останусь.
– Не буду, – улыбаюсь я. – Совершенно точно – не буду.
«– Мне увольняться, Любовь Петровна?» – звучат в голове обиженные слова парня. Любаня, Люба, Любовь Петровна… Кто я? Выключаю горячий обжигающий душ и стираю ладонью испарину с зеркала.
Кто же ты – рыжеволосая молодая женщина со вздернутым носом и карими, как янтарь, глазами? Симпатичная, успешная и материально обеспеченная начальница или травмированная, пустая бездушная «косуля»?
Вы когда-нибудь задумывались, что скрывается за дверями чужого дома или за дежурной, натянутой улыбкой? За фасадом из хорошей работы и смазливой внешности? Смотрю на затравленное отражение в зеркале и мне себя жалко. Жалко растерянную, одинокую девчонку, любопытно смотрящую на меня оттуда. Дежурно намазываю на лицо дорогущий крем и даю, наконец, волю слезам…
****
Солнечные лучики любопытно осматривают мое жилище, мягко скользя по стенам комнаты. Жмурюсь от непривычно яркого утреннего света и резко вскакиваю, хватая с тумбочки телефон. Вздыхаю с облегчением, когда через минуту звенит будильник. 7.30 утра. Я распахиваю шторы и приоткрываю форточку. Оценив состояние дорожного покрытия придирчивым взглядом, я умываюсь и надеваю тренировочный костюм.
– Ну что, Любаша, успокоилась? Наревелась вчера, бедолага? – касаюсь припухших от слез век, заплетаю длинные волосы в косу. – А за что тебя, дурочка, жалеть?
Правильно не за что.
Старенькая дверь подъезда протяжно скрипит, выпуская меня на улицу. Морозный воздух обжигает щеки. Под толстыми подошвами зимних кроссовок хрустит иней, легкий ветерок играет с выбившимися из косы прядями. Я снимаю квартиру у Глафиры Тимофеевны – тети моей близкой подруги Алиски Рябининой. Высокие окна моего жилища в сталинской пятиэтажке выходят на Западную набережную озера. В наушниках поёт Imagine Dragons Believer, прохладный воздух остужает нервы после вчерашнего неприятного происшествия, и я, сворачивая с набережной на аллею городского парка, чувствую себя почти счастливой…
Пробежка вытряхивает из мыслей глупости. Я как выбитый на морозе ковёр. Надо же, ну и сравнение! Пора завязывать с аллегориями, последнее время они приходят на ум в самые неуместные моменты.
Помедлив возле дверей, я всё-таки решаюсь позвонить психологу Александре Георгиевне. Благодаря ей ко мне прилепился позолоченный налёт новой Любы – стройной, уверенной в себе деловой женщины.