У подножия величественной поросшей вековыми соснами скалы, один из склонов которой представлял собой редкое по красоте обнажение розового мрамора, невзирая на солидный статус каменного соседа и его покой, играя отблесками солнца, резвилась небольшая шустрая речка. На противоположном берегу, среди соснового бора, уютно устроился белый двухэтажный выполненный в альпийском стиле дом. Не имея возможности убежать, но бессмысленно повторяя попытки и каждую секунду пронося мимо человеческого жилища уже совершенно новый поток воды, река напоминала обитателям дома своей философией движения о парадоксе постоянства и изменчивости мира, о его свободе и ограниченности.
На просторной залитой ярким полуденным летним солнцем открытой террасе, с которой хорошо был виден прекрасный пейзаж вокруг, в плетёных из ротанга креслах напротив друг друга за небольшим круглым стеклянным столиком сидели двое мужчин. На столе в маленьких из белого фарфора кружечках источал аромат кофе излюбленного хозяином сорта с низким содержанием кофеина и таким специфическим кисловатым вкусом, характерным именно для арабики. Нарушая природный аромабаланс, запах, подхватываемый ветром, разносился далеко вниз по реке. В вазочке лежало румяное печенье домашней выпечки.
Один из сидящих на мягких терракотового цвета подушках был ценителем аравийских кофейных зерен и альпийского архитектурного стиля.
Хозяин дома Андрей Васильев – мужчина лет сорока с небольшим. Но его любовь к полезному для здоровья времяпрепровождению на природе, отсутствие вредных привычек и с детства поддерживаемый, благодаря отцу, сибирский спортивный закал удачно скрывали возраст, выдавая на люди образ атлетически сложенного тридцатилетнего зеленоглазого шатена. Единственным предателем в возрастном определении была начинающая себя проявлять седина в недельной небритости лица. Поддержание бодрости тела и духа было для Андрея не только личным культом, но и положенным по рабочему статусу элементом профессионального имиджа. Васильев, настойчиво пробираясь по карьерной лестнице, последние два года достаточно успешно возглавлял СНИМПИ – Санкт-Петербургский научно-исследовательский медико-психологический институт.
К слову сказать, на мировоззрение Андрея очень сильно повлиял отец. Будучи руководителем, а под закат своих лет став и собственником одной из фармацевтических компаний Восточной Сибири, именно он был инициатором переезда семьи в северную столицу, чтобы сын, пойдя по его стопам и окончив медицинский университет, мог продолжить образование, начать карьерный рост в научной столице. Ведь было очевидным, что возможностей в Питере куда больше, чем в далеком сибирском городе. Но вскоре после переезда отец умер от инсульта. Правление фармбизнесом перешло в руки матери Андрея, так же как и весь заработанный капитал.
За второй кружкой кофе сидел давний приятель Андрея – не в пример хозяину дома полноватый мужчина с «чинополагающимся» животиком – Семён Казаков. Человек он был служащий государству, пост занимал солидный в Министерстве здравоохранения и посему, а также, без сомнения, и за ряд принципиальных черт характера был весьма уважаем в ученых кругах.
Сосредоточенный на собеседнике взгляд и слегка сдвинутые брови говорили о сложности и важности разговора.
– Так что, Семён, решение мое окончательное и медлить я больше не собираюсь. Мне от тебя нужна поддержка в виде положительного экспертного заключения, чтобы на совете директоров уже никто не смог мне помешать, – подвел черту в разговоре Андрей.
– Андрей, я еще раз говорю тебе: «Все и так одобрят!» Зачем свою личную жизнь превращать в лабораторную клетку? Мы же набрали группу добровольцев и сделали это под пристальным наблюдением комиссии. Поэтому ни у кого никаких сомнений не возникнет в чистоте эксперимента! В противном случае, если ты станешь его участником, то по окончании сам же поспешишь обнародовать результаты. И, естественно, обо всем узнает Марина! Как ты ей будешь все объяснять и в каком свете перед нею предстанешь? – спорил Семён.
– Да как ты не поймешь! Мое участие и будет являться самым весомым доказательством безопасности. Если я уверен в своей методике и сам участвую, значит, и другие быстрее поверят в ее успешность. Верят только в тех, кто верит в себя! – парировал Андрей.
– Я тебя умоляю! Да в тебя и так верят! Я – про другое. А если тебе Марина перестанет нравиться – что тогда? – ухмыльнулся приятель в ответ.
– В таком случае я вынужден буду признать, что эксперимент провалился. Ведь в этом-то и суть проекта – навсегда закрепить привязанность в супружеской паре друг к другу. Ты только представь себе, что после признания нашей методики в мире никогда уже не будет разводов, брошенных детей, матерей- и отцов-одиночек! Все будут жить счастливо! Фантастический мир без измен и претензий! – с горящим взглядом первооткрывателя Андрей смотрел на Семёна. – Да что мир! Вот даже взять для примера тебя, Семён. Если бы вы с Анжелой прошли мой курс терапии, то были бы сейчас вместе и счастливы! – убедительно завершил свою пламенную речь Андрей. Семён скривил в ответ лицо, поставил на стол кружку с недопитым аравийским кофе и раздражительно произнес:
– Да нет уж, что было – то прошло! Она мне и так перед разводом нервы полгода мотала!
Он помолчал, невольно вдавшись в воспоминания о прошедшей супружеской жизни, тяжело вздохнул и немного погодя уже с более мягкими нотками в голосе добавил:
– Я очень надеюсь, что эксперимент удастся и вы с Мариной, в отличие от нас с Анжелой, будете жить долго и счастливо.
Андрей, внимательно наблюдавший за другом, выслушал его и вновь вернулся к своей просьбе:
– Обязательно. Только помоги мне, составь нужное экспертное заключение!
– Да, помогу, помогу. Я прекрасно понимаю: нельзя, чтобы что-то сорвалось. Инвесторы – люди серьезные, ты им потом будешь долго объяснять, почему деньги потрачены, а эксперимента – не было. Тем более, что ты скажешь в случае провала самому главному инвестору – Анне Сергеевне? – усмехнулся Семён.
– Да, мама действительно собиралась поучаствовать в проекте весомым денежным вкладом, – согласился с доводом приятеля Андрей.
– Разумеется, я просто обязана поддержать начинания своего любимого сына! – послышался со стороны дома мягкий женский голос.
Собеседники обернулись и у входа на террасу увидели статную красивую женщину с благородными чертами ухоженного лица. На вид ей было немного за «сорок пять». Постоянные косметические процедуры плюс пара пластических дали нужный эффект, и добрый десяток лет был умело профессиональными руками стерт с лица. Сидящее точно по фигуре длинное в пол голубое платье – в цвет ее глаз – ещё больше молодило даму. Русые волосы локонами спускались на плечи.
