Основано на реальных событиях.
Перед прочтением прошу иметь ввиду, что рассказ не является подробным изложением реальных событий, а именно основан на них. Значительная доля написанного – это авторский замысел, в основе которого лежит явление, произошедшее в действительности. Имена персонажей изменены, любое сходство с реальными людьми неслучайно.
Дом отца Владимира располагался на крутом склоне глубокого оврага. Всякий, кто хотел прийти к нему в гости, должен был преодолеть три километра лесной дороги, которая не жаловала путников, особенно весной. Сам же отец Владимир знал каждый кустик в своём лесу и ежедневно ходил по натоптанной извилистой тропинке на службу в сельскую церковь. Почему он не обосновался в селе? На этот вопрос отец Владимир всегда отвечал с доброй улыбкой:
– Каждому своё! На всё воля Божья!
Оставленный после кончины местного егеря кордон пришёлся в самую пору. Документов на жильё у прошлого хозяина не имелось, что не мешало беспрепятственно заселиться. Вряд ли кто-то бы стал интересоваться законностью постройки избушки в лесной глуши, поскольку местные власти преследовали куда более высокие цели.
Была зима. Зима под пологом леса – это вольные сугробы по пояс, богато разукрашенные следами местных хозяев – зверей. Отца Владимира никогда не пугали ночные песни волков и нежданные визиты енотов во двор. Он находил в единении с природой особую благодать, которой всегда стремился поделиться с прихожанами на проповеди. Несмотря на преклонный возраст и многочисленные уговоры, в том числе и председателя, батюшка отказался покидать лесную избушку и перебираться на село. Со всеми трудностями он справлялся сам, а на предупреждение по поводу опасений старческой немощи в лесной глуши отвечал просто:
– Если Господь захочет забрать, заберёт. И тут уже неважно, где ты будешь.
В то морозное утро он, как обычно, после молитвы поставил чайник на плиту, чтобы набраться сил перед походом в церковь. Выглянув в окно, он увидел, как усиливался ветер и поднимал вверх игривые снежинки. Начиналась метель. Взгляд упал на тёплый тулуп и связанные шпагатом охотничьи лыжи. Простые и жизненно необходимые вещи, если ты предпочел жить отшельником. Оружия в доме отец Владимир никогда не держал.
Его внимание привлёк не назревающий буран, а то, что вопреки погоде, кто-то упорно пробирался к его жилищу. Через мгновение стала различима сутулая фигура с клюкой. Старушка медленно поднималась на крутой склон, цепляясь за рыхлый снег, словно в нём была её последняя надежда. Продрогшими руками без варежек она пыталась расчистить себе путь, чтобы сделать новый шаг. Старая потрёпанная куртка была в снежных наносах, следах от неоднократных падений. По всей видимости, женщина шла пешком уже давно. Порыв ветра, и бедняга не удержалась на ногах. Повалившись на бок, бабушка попыталась подняться вновь, но силы покинули её прямо у порога избушки. Немедля буран постарался спрятать несчастную под снежным одеялом.
– Николай Иванович, к Вам можно?
В дверях появилась сотрудник кадрового отдела Олеся. Девушка топталась на месте, будто извиняясь за собственное появление.
– Там снова Анна Никитична пожаловала.
– Опять?! – удивился Николай Иванович. – Что на этот раз? Снова по тому же вопросу?
Олеся молча кивнула:
– Что сказать? Пусть придёт завтра?
Николай Иванович взглянул на часы. До обеда оставался час.
– Нет уж. Давай запускай. Этому делу нужно положить конец, – смирился он.
Олеся покорно скрылась за дверью с обновлённой табличкой «Киреев Николай Иванович. Директор»
– Можно? – скромно поинтересовалась Анна Никитична, прежде чем войти.
– Нужно, – поправил её Киреев. – Проходите, садитесь. Вы снова по поводу вашего сына?
– Именно так. Я прошу выслушать меня ещё раз.
Скромно одетая женщина со старой кожаной сумкой в руках робко присела на стул. В усталых от боли и слёз глазах все ещё теплился огонёк жизни, не позволяющий ей отступить.
– Что насчёт моей просьбы, Николай Иванович? – спросила Анна Никитична, стараясь правильно подбирать слова. – Я же мать. Мне сердце не даёт спокойно спать по ночам, пока мой Илюшка здесь мучается. Я же вырастила его. Он один у меня. Я знаю его, как никто другой. Поверьте, нужно попробовать то, что я прошу.
Киреев понимающе кивнул, но остался верен себе.
– Анна Никитична, – вдруг перебил он, – я уже много раз повторял Вам, что мы занимаемся не только физическим лечением своих пациентов, но и духовным тоже. У нас есть специалисты, которые знают своё дело. Я не хочу разрушать годами отработанные методы. Это непрофессионально.
Подавив тяжёлый приступ непонимания, женщина пыталась сохранить посыл.
– Если бы Вы разрешили, хоть разок. Я заплачу. Сколько нужно? Вы только скажите!
Щёлкнула старая застёжка тряпичного кошелька, обнажив несколько измятых купюр.
– Уберите это! – отрезал Николай Иванович, заметив, как женщина вновь столкнулась с неприступной стеной.
Из глаз невольно покатились слёзы. Она молчала, пытаясь успокоиться. Давить на жалость она не собиралась, но несколько безрезультатных визитов не прошли бесследно.
Киреев заметил, как похудела Анна Никитична с последней их встречи, как тёмные круги под глазами поселились на сером лице. Сними она поношенный платок с головы, взору непременно представилась бы прядь поседевших волос.
– Вы просто боитесь, – сквозь слёзы выдавила из себя Анна Никитична. – Боитесь признать, что я окажусь права, если Илюшеньке станет лучше.
Киреев был человеком рассудительным и старался мыслить объективно. Его нельзя было назвать чёрствым, бесчувственным, хотя многих удивляло его отношение к обыкновенной просьбе одинокой матери.
– Голубушка, да не убивайтесь Вы так, – пытался слабо утешить её Киреев. – Позвольте, мы пройдёмся, и я Вам всё покажу.
Он помог Анне Никитичне подняться со стула. Они покинули кабинет и пошли по длинному просторному коридору, ведущему в открытый корпус.
– Вот, посмотрите. Здесь у нас находятся те, кто самостоятельно может ухаживать за собой, – проговорил Николай Иванович, показывая вольно блуждающих по помещению пациентов. – Они ни в чём не нуждаются. Мы обеспечиваем их хорошим питанием. Они даже могут смотреть телевизор и найти себе занятие по интересам. Взгляните, здесь у нас библиотека, а там – столовая.
Он повёл её в соседнее помещение, где располагались открытые душевые кабины и туалет.
– Все удобства у нас есть. Наш интернат – очень хорошее место для душевнобольных. Я могу показать вам статистику.
– Отведите меня к Илюшеньке, – перебила Анна Никитична, будто не замечая Киреева.
