Впервые я заинтересовался личностью Александра Великого после того, как, проходя в 1917 г. службу во Франции, в главном штабе недавно созданного танкового корпуса, прочел два тома из серии «Великие полководцы» полковника Теодора А. Доджа. Меня поразило, насколько современно выглядели военные кампании Александра и сколь полезен мог оказаться его военный опыт при разработке тактики и стратегии танковой войны. Когда в 1923 г. я стал инструктором колледжа Кемберли и в мои обязанности входило чтение курса лекций по военной истории, то вместо того, чтобы разбирать отдельные военные кампании последней войны или военную тактику Стоунуолла Джексона, которая считалась основным учебным материалом примерно с 1900 г., я решил, что если мои студенты должны получить некий багаж знаний, который пригодится им в будущей войне, то ничего лучше, чем разбор военных походов Александра Македонского, для этой цели не найти. Результатом стал курс из двадцати лекций, как я теперь опасаюсь, крайне дилетантских, поскольку другие мои обязанности не позволили мне привлечь для анализа какие-либо иные источники, кроме книг Доджа и «Похода Александра» Арриана. Тема показалась мне настолько интересной и ошеломляюще современной, что в 1925 г. я решился предпринять дополнительные исследования и написать книгу об Александре, но не его биографию, которых уже много было написано, а аналитический разбор его военного искусства, которому, насколько мне известно, до той поры – да и по сей день – не было посвящено ни одного исследования. То обстоятельство, что я не мог приступить к выполнению этой задачи до недавнего времени, сыграло положительную роль, поскольку с 1925 г. появилось много новых работ самого высокого уровня.
Независимо от того, является ли мой читатель специалистом по классической древности или, как и я, просто историком-любителем, его наверняка поразит тот факт, что, в отличие от Юлия Цезаря, чья жизнь и деяния известны нам из его собственных «Записок о галльской войне», из сочинений Цицерона и других античных авторов, когда речь заходит об Александре, мы практически не располагаем сведениями из первых уст. До нас дошли несколько приписываемых ему высказываний и посланий, некоторые из которых признаются подлинными, другие – вызывают сомнения, однако, если не считать немногочисленных комментариев и отдельных фрагментов, в течение трехсотлетнего периода, с момента его смерти и до времени поздней Римской республики и ранней Римской империи, когда он снова вошел в моду, мы не находим об Александре никаких письменных свидетельств. Из поздних источников мы располагаем сочинениями Диодора Сицилийского (I в. до н. э.), Плутарха (II в. н. э.), Руфа Курция (I–II вв. н. э.) и Арриана (II в. н. э.). Последний труд для нас особенно ценен, поскольку Арриан основывался на утраченной истории Птолемея – одного из выдающихся полководцев Александра, который, в свою очередь, пользовался Ephemerides (Официальными бюллетенями), а также на произведениях географа Аристобула – одного из главных механиков Александра.
В ранний период, помимо трудов Птолемея и Аристобула, появились и другие сочинения, от которых до нас дошли только фрагменты. Большинство их авторов принадлежали к школе перипатетиков (аристотелевской) или стоиков: первые ненавидели Александра за то, что тот приговорил к смерти их официального историка Каллис– фена, племянника Аристотеля; вторым был отвратителен сам тип «тирана», столь далекий от их идеала мудреца и благородного правителя. Из-за предубежденности этих историков истинная личность Александра на долгие века была искажена и скрыта за фальшивыми домыслами, и лишь недавно, в основном благодаря сэру Уильяму Тарну, туман стал рассеиваться. По моему мнению, Тарн был одним из самых аккуратных и дотошных исследователей эпохи Александра, – потому с одобрения ученых-антиковедов, с которыми я консультировался, я взял за основу его работы. Как мне известно, не все специалисты согласны с его выводами; однако я – не специалист, и, равно как профессионалы вольны между собой спорить, я, как историк-любитель, посчитал более правильным принять определенную точку зрения, а не обсуждать аргументы разных исследователей, о правильности которых я не могу судить.
В связи с этим следует обсудить и вопрос о достоверности источников. Как хорошо известно многим офицерам, часто газетные сообщения о проведенной военной операции имеют мало общего с тем, что происходило в действительности. То же можно сказать и о Голубой книге и вообще официальной истории, которая путем тщательного отбора материала может совершенно исказить истину. И при том, что так трудно узнать правду из современных нам документов, сколь же безнадежной кажется задача исследователя, пусть самого знающего и добросовестного, пытающегося восстановить истину, пользуясь не раз переписанными сообщениями о событиях, случившихся за две тысячи лет до его появления на свет. Это не значит, что он не может в некоторых случаях доказать, что такое-то утверждение ошибочно или малодостоверно, что оно является позднейшей вставкой или преследовало пропагандистские цели; однако, когда надежный источник, такой, как, скажем, Арриан, пишет, что Александр сделал то-то и то-то или сказал то-то и то-то, что кажется маловероятным, самая надежная проверка – это сопоставить сообщение с тем, что нам известно о личности и деяниях Александра, и решить, насколько оно соответствует образу, вместо того чтобы выяснять, заслуживают или не заслуживают доверия использованные Аррианом свидетельства. Иногда даже ненадежные исторические источники абсолютно точны. Здесь я хочу отослать читателя к рассуждениям профессора Т. Райса-Холмса об «источниках наших источников» в первом томе его труда «Римская республика и становление империи».
К счастью, поскольку речь пойдет о военном искусстве Александра, мне не придется слишком уж углубляться в первоисточники. Искусство ведения войны – по сути своей – во времена Александра было таким же, как и в наши дни, что, я надеюсь, станет совершенно ясно из главы 10, и, если я не в состоянии подтвердить правоту того или иного античного автора, я, во всяком случае, могу судить о военном таланте Александра, исходя из критерия внутреннего правдоподобия, и таким образом восполнить нехватку тактических и других подробностей в классических историях, связанную с тем, что у этих авторов не было карт, оперативных планов и сообщений с мест сражений. Разумеется, точность здесь не гарантирована; но я полагаю, что определить характер и степень талантливости полководца, его цель, задачи и условия ведения войны можно с большой степенью вероятности, если попытаться восстановить события, которые произошли 2000 лет назад.
