Он появился внезапно, в центре желтой площади, окруженной четырьмя рядами воинов из Агры.
Он стоял напротив царя Гупты, который сидел на троне, установленном на помосте, под которым истекали кровью связанные, обнаженные воины, взятые в плен.
Горели жертвенные костры. Жрецы читали сутры.
Кипела вода в котлах. Хрипели воины под помостом.
Сквозь марево жары Рудра смотрел в глаза царю. Правитель хотел крикнуть, но кинжал, пущенный со скоростью стрелы, пробил ему горло и пригвоздил к золотой спинке трона.
Все замерли.
И тогда Рудра издал животный крик и выхватил меч. И появились на стенах города его Бессмертные, одетые в красные балахоны.
Словно железные багровые клещи,
словно стальной неумолчный молот,
словно взрывная хлесткая пружина
отряды царевича Рудры сдавили, сжали, сбили и ошеломили
охрану махараджи Гупты.
Красные воины Рудры поднимались, карабкались, вбегали,
взлетали на крепостные стены,
валы, ворота и башни неприступной цитадели.
Словно огненный смерч високосного солнца,
словно кипящая лава взбешенного вулкана,
Бессмертные бежали, прыгали, летели
по плоским крышам желтых домов,
убивая всех и вся на своем пути.
В узких переулках запутанных окраин,
на широких площадях центральных дорог,
вокруг фонтанов, храмов, дворцов, бань,
внутри башен, домов, садов, монастырей,
в пыли, воде, огне, жаре,
в мареве стонов, в красном поту
загрохотал, зазвенел, задымился
и зашелся в криках рукопашный бой.
Люди с рычанием, с мечами и кинжалами
бросались друг на друга, рвали на части,
кружили, сплетались, катились по земле,
били в голову, грудь, живот,
били в четыре стороны света,
и вскоре в багровом тумане ненависти,
в клубах-фонтанах жестокости
смешались крики, лошади, пламя,
горящие дворцы и бегущие коровы.
Лохматый, страшный, босой,
царевич Рудра мечом, кинжалом, диском,
руками, ногами, копьем рубил, колол, рассекал,
поражал своих врагов, вращаясь в воронке боя,
словно стремительный лесной пожар,
подгоняемый волнами июльского ветра.
Пламя разрушения бушевало в его глазах.
Бог войны Картикейя вселился в него.
Битва была его дыханием, бой был его плотью,
схватка – его прыжком вперед.
Рудра с двумя мечами железным тараном пробивался сквозь лес копий к западной стене, а вокруг него поднимался гул криков над площадью, где вода фонтанов стала красной и тяжелой.
Пот и кровь заливали глаза.
Хрип и хруст сливались в крик.
Звон и стон харкали кровью.
Удар и ужас рвали друг другу лица.
Через час города Чоли не стало.
Метались по улицам лошади в пене.
Лежали в крови убитые воины.
Застыли в ужасе оставшиеся в живых.
Запах гари смешался с запахом крови и в клубах черного дыма плыл к усталому небу.
Дома лежали в руинах. Но плакать по ним было некому.
Сложив ноги, словно Сиддха, Рудра сидел в горячей, белой пыли, в хитоне, пропитанном потом и кровью.
Он смотрел на испуганных людей, что жались к стене.
Из-за спины одного из брахманов – священнослужителей выглядывал пятилетний мальчик.
– Девятерых брахманов распять на Белой скале.
Пусть смотрят на реку.
Остальных отпустить.
Когда войско царевича Рудры переходило реку, он посмотрел на распятых брахманов, на птиц в небе и на палящее солнце.
Он ехал на лошади, держа спину прямо и не оглядываясь на разрушенный и воющий город.
В столицу Канчипурам войско Непобедимых прибыло на рассвете.
Родные встречали воинов сдержанно.
Не было шума, не было смеха, не били в большие барабаны.
Царица Наргис была больна – и город это знал.
Пройдя сквозь Восточные ворота, отряды всадников стали разъезжаться по прямым улицам в разные стороны по железному порядку, установленному царевичем Рудрой – третьим сыном царя Рударама, правителя государства Паллавов.
Проследив путь своих воинов, Рудра пешком направился во дворец отца.
Встречные люди, увидев его, жались к стенам, уступая дорогу – царевича Рудру в его красном хитоне с горящими глазами-углями и неукротимой энергией люди страшились.
В городе говорили, что он не верит в Богов, ничего не боится и в бою не знает пощады.
Воспитанный в джунглях, среди диких племен и зверей, он внимал только словам своего отца.
Во дворце его встретил царь.
Рудра поклонился и молча прошел на свое место рядом со старшими братьями.
Лицо мудрого царя Рударама было печально – царица Наргис была больна, и страна болела вместе с ней.
Ночью царицы Наргис не стало.
Совершив омовение, Рудра надел синие траурные одежды.
Во дворце четыре сына царя в круглом Алмазном зале видели, как на женскую половину направились жрецы, геоманты, гадатели и женщины-плакальщицы.
Войдя к сыновьям, разом постаревший отец печально улыбнулся им.
Поклонившись, царевичи встали и пошли к Западным воротам дворца. Навстречу им шли придворные и люди общины.
В лучах восходящего солнца тронулась в путь торжественная процессия. Обряд прощания надо было совершить до того, как солнце будет в зените – тогда смерть не сможет посмеяться над телом царицы.
По всему пути, склонив головы, стояли жители Канчипурама.
По дороге к храму Матери Богини впереди брел царь Рударам с непокрытой головой.
За ним твердым шагом, на вытянутых руках несли погребальные носилки четыре сына.
Тело матери было обернуто в белый парчовый саван и украшено гирляндами цветов.
За носилками плыла волна жрецов, браминов, плакальщиц и родственников.
Перед входом в древний храм процессия неожиданно остановилась – из-за невысокой арки носилки не могли войти внутрь.
Царь Рударам молчал. Замолкли голоса людей.
Рудра отошел от носилок и, пройдя вперед отца, мельком глянув на арку, одним ударом кулака разрушил ее.
Бессмертные быстро убрали позеленевшие камни – и процессия вошла в храм.
Во дворе святилища дворцовый жрец пел гимны из Бхагавад-Гиты.
Главная плакальщица обвязала Священную Нить вокруг тела усопшей и расставила вокруг незажженные ароматические палочки.
Жрец дал знак – и братья отнесли носилки на берег реки.
Неприкасаемые перенесли тело на погребальный костер, старший сын подал царю факел.
