Удивительную историю уникальной девушки, как и предыдущую про Композитора, я рассказываю со слов полковника КГБ в отставке Сергея Васильевича Трифонова. Он разрешил их публиковать лишь после его ухода из жизни.
– Я долго корил себя за то, что не смог спасти Композитора, – признался Трифонов, поведав о жуткой судьбе человека с убийственным, в прямом смысле этого слова, голосом.
– Композитор – чудовище! – возразил я.
– Прежде всего он гений с уникальными возможностями, которые мы использовали во благо страны. После его смерти в Конторе был создан отдел по изучению паранормальных явлений. Возглавить его доверили мне.
– Был ли кто-то еще со схожими способностями? – заинтересовался я.
– Я надеялся, что своеобразный талант Композитора, хотя бы частично, унаследуют его дети. Вопрос был в том, остались ли после него дети?
Я подался вперед, затаив дыхание. И Трифонов меня не разочаровал.
– Композитор исчез из поля зрения Конторы на долгих пять лет. Где-то жил, что-то делал. Где и что? Во время следствия он не ответил на эти вопросы, но проговорился, что жил с женщиной и морщился при упоминании младенцев. Психологи подтвердили, что такая реакция характерна для отца, которому неприятны собственные дети. Это вселило надежду, необычные способности обязательно проявятся. И первой, кого мы нашли, была невероятная Вокалистка.
Вот и закончился ее выпускной вечер в алтайской сельской школе. Завершилась официальная часть с вручением аттестатов, напутственными словами директора, невнятной благодарностью учеников и танцами в спортзале под присмотром надоевших училок. Ее, конечно, никто не пригласил на танец и даже на прогулку до рассвета ни в одну компанию не позвали. Кому нужна уродина со шрамом на лице?
Сана Шаманова брела домой одна.
Ночью лучше, чем днем – меньше звуков. Ночь, как прозрачное озеро с отдельными всплесками, ласкающими слух, а день – это мутный бурлящий поток, от которого хочется закрыть уши. Люди не замечает многообразия звуков, для них звуковые волны сливаются в общий шумовой фон, а Сана слышит по отдельности все, что происходит в селе – такой уж у нее слух.
В кустах за школой трое парней из ее класса распили портвейн и отбросили бутылку. Их болтовня для нее не тайна, она знает, кто сколько глотков выпил и как твердо теперь стоит на ногах. А у реки в высокой траве целуется влюбленная парочка, она словно видит их. Вот рука парня лезет под оборку выпускного платья. Неужели девчонка позволит? Шлепок по ладони – и правильно, нечего руки распускать! Но поцелуи продолжаются, парень тискает грудь девушки, шепчет о вечной любви, наседает, валит в траву…
На фиг! Она не хочет слышать, что будет дальше. Она с детства знает все и про всех в селе, но эти знания только вредят ей в жизни.
Своей прямотой Сана отвадила от себя всех подружек. Девчонки любят привирать, скрытничать, хвастаться, а она возьми да и ляпни, что все не так, те злятся и обзывают ее лгуньей. Чем яростней нахрап, тем больше им верят. И никому невдомек, что она слышит их тайны с другого конца села через любую стену. С парнями и того хуже, подростки вечно врут про свои подвиги, а неудачи скрывают. Выстраивают вокруг себя выдуманный мир, где они герои, а любой намек на серенькую правду воспринимают в штыки. Что тут скажешь? Придурки!
Сзади послышались торопливые шаги. Сане не нужно оборачиваться – это Акай и Коля спешат за ней. Неужели они решились?
Накануне она подслушала, как трое парней из ее класса договорились напоить и изнасиловать ее. Мол, кому еще нужна такая уродина, а они ее осчастливят. Трое – это Тимур и его команда, точнее, банда. Двое из них уже рядом, но без Тимура они не решатся, он за главного.
Прошлой осенью, в 1973, когда власть в братской стране Чили захватил злой Пиночет и военная хунта, в их школе, как и по всей стране, прошел митинг солидарности с борющимся народом, и школьники собирали деньги на помощь чилийским детям. Приносили, кто сколько мог, от чистого сердца. А потом случилось мерзкое – кто-то украл пожертвования из учительской. Потрясенный директор вызвал милицию из района.
Сана не только отлично слышала, но и запоминала окружающие звуки на уровне подсознания, даже помимо своей воли. Она закрыла глаза во время урока, погрузилась в звуковые воспоминания, отмела лишнее и услышала, кто именно пробрался в учительскую: для ее слуха шаги так же индивидуальны, как отпечатки пальцев для криминалистов. Ее распахнувшиеся глаза буравили спину одноклассника – не может быть! Тот заерзал, тронул портфель, и шуршание рублей и трешек, спрятанных в школьном портфеле, рассеяли ее сомнения.
На перемене она подошла к самоуверенному и наглому Тимуру. Шепнула ему тихо, так, чтобы не слышали остальные:
– Ты сам вернешь деньги или мне рассказать, что у тебя в портфеле?
Вспышка злости трансформировалась в красные пятна на лице Тимура, желваки играли на его скулах, а в глазах пылала ярость.
– Даю тебе пять минут, – процедила Сана и отошла.
Украденные деньги обнаружились на подоконнике в коридоре, школа замяла скандал. Однако несколько купюр Тимур утаил, на них он и купил выпивку в тот роковой вечер.
А вот и Тимур, легок на помине. Затаился впереди за деревом, не двигается, уверен, что в темноте девчонка его не разглядит. Это так, глаза не надежны, но у нее особые уши. Он дышит, у него бьется сердце – этого ей достаточно.
Из-за подлого Тимура Сана и стала уродиной.
В тот вечер после кражи Тимур заискивал перед ней, организовал компанию у костра, принес портвейн и подсел рядом. Она – худая, высокая, нескладная девчонка, которую за глаза называли жердью – но она-то слышала! – впервые почувствовала на себе мужское внимание. Рядом сидели другие девочки: статные, с оформившейся грудью, смешливые.
Чтобы выделиться среди сверстниц, Сана спародировала артистов из «Кабачка 13 стульев». Тогда она впервые открыто продемонстрировала свои способности, ведь помимо всепроникающего слуха она могла имитировать любой голос: детский, мужской, старческий. Да что там голос, она могла повторить любой треск, писк, шелест или скрежет.
Все смеялись, хвалили ее, а Тимур подливал портвейн в ее стакан. Выпила Сана впервые, ее голос стал невнятным, девушку разморило, и она задремала на его плече. Пламя погасло, компания разошлась, но в костре еще мерцали пышущие жаром головешки. Тогда Тимур и толкнул ее в спину – резко, целенаправленно. Она упала лицом на тлеющее полено, а когда вскочила от жуткой боли, на лице пузырился страшный вертикальный ожог.
Две недели страданий в районной больнице – и Сана вернулась в школу с жутким шрамом на правой половине лица, тянущимся ото лба до губы. Говорят, что шрамы украшают мужчин – весьма спорное утверждение, но то, что они уродуют женщин – бесспорно.
