Черная ночь темной пеленой окутывала уставший сонный город. В окнах многоэтажных домов постепенно гас свет, от чего улица покрывалась мраком. Никогда больше эти дворы не напомнят о прошлом, которое поселилось призраком в головах последних очевидцев. Мысли – там сохранились они все: молодые, успешные; кресты их обдуваются теперь на равнине Вологды, а черви грызут холодное тело. И помнят их те, кто вовсе и не должен эту историю знать, кто не хочет забытым быть, но попадет в забвение. Они же останутся в легком ветре, что гуляет на площади возле церквей, колышет вековые деревья.
Истории всегда нужны были громкие события, яркие лица. Смотрят советские вожди со страниц учебника прямо в лицо непутевому школьнику, наблюдают полководцы со стенгазеты за молодыми военными. История идет своим ходом, ищет лидеров, что записаны будут в толстые книги, и жертв, чьи имена навеки исчезнут. Вот стоит на реке, что течет в центре города, белокаменный кремль. Его стены многое помнят: смуту, революцию, войну. Историческая табличка расскажет нам о его создателе, Иване IV, что в народе зовется Грозным. Строгая женщина, именуемая экскурсоводом, заводит туристов в крепкую башню, повествует легенду о том, как расчетливый правитель хотел Вологду новой столицей сделать, для того основал здесь большую крепость. В толпе поднимется одинокая рука, и робкий голос спросит, что же такое опричнина. Дама сверкнет глазами, будто филин, заметивший мышь – полевку в ночном лесу, и начнет говорить о всадниках с головами собак на седле, окутывая просторный зал пеленой мрачного прошлого. Меж тем не услышат они про ремесленника Петра, что был изгнан на стройку белой громадины, застыл его голос в древних кирпичах, как его кости, раскрошившиеся под тяжестью груза. Лишь ветер в страшную бурю подхватит этот вой и разнесет его по углам соседних пятиэтажек.
История любит лица: красивые, ухоженные, что могут нанять летописца или биографа, что могут пойти на Византию или на Москву. Ветру же нет дела до того, чьи души везти на своих воздушных конях, чей шепот прятать за шуршанием деревьев. Несет он их в своей небесной люльке, и каждую ночь они возвращаются со сквозняком в усталый сонный двор.
Артем дрожащими руками перебирал листы в толстой папке для бумаг. До сдачи сценария оставался ровно месяц, в то время как парень не имел даже малейшего представления о том, что ему написать. Идеи покинули его светлую голову в тот момент, как он поступил на 1 курс ВГИКа. Мысли о блестящей карьере режиссера затуманили и без того неопытный разум, от чего перед каждым экзаменом юноша нервно перебирал старые заметки, пытаясь выдать их за нетривиальную идею для фильма. Страх написать что-то простое, схожее с современными фильмами, невероятно расстраивал начинающего кинодела. Ведь он пришел в ВУЗ для того, чтобы показать этим продажным Бондарчукам и Михалковым настоящее мастерство, не загубленное знакомствами и деньгами. Поэтому сценарии придумывались изощренные, основанные на личных переживаниях и выходах за пределы сознания во время этиловых посиделок. Однако на сессии всегда побеждал страх возвращения в родной город, от чего ночами напролет парень переписывал школьные рассказы, добавляя в них удачные клише, вычитанные в учебниках.
В этот раз сценарий не давался уже несколько месяцев. Каждый раз, выходя со своего рабочего места, Артем оставлял на столе пустой лист, символизировавший дневные наработки. Таких наработок в папке была уже целая пачка, в то время как экзамен по сценарному мастерству неумолимо приближался, посылая студенту кошмарные сны с пачками свекольного зефира.
– Еще часик посижу и выпью пива, – проговорил Артем, закрашивая ручкой уголок листа. Через минуту в соседней комнате зазвонил телефон, прерывая резким звуком всю творческую идиллию.
– Да кто же там?! – ругнулся парень, перешагивая через горы хлама. Телефон находился в гостевой комнате, куда могли заходить все обитатели общежития, однако по счастливой случайности блок сегодня был пуст.
– Опять, наверно, чьи-то родоки будут интересоваться, как поживает их чадо, – проговорил юноша себе под нос, поднося к уху трубку.
– Привет, это Артем? – из динамика послышался хриплый голос, за которым студент не сразу узнал своего друга детства.
– Да, Андрей, это я. Что-то срочное? – небрежно отозвался собеседник, вспоминая о висящем сценарии.
– Да вот, хочу поинтересоваться, как у тебя жизнь идет, – в голосе товарища слышались нотки напряжения, однако Артем не стал обращать на это внимание.
– Неплохо, сейчас работаю над сценарием. Хочу отразить альтернативный взгляд на миф о Вавилонской башне, – мысли предательски сбились в кучу, поэтому будущий режиссер путался в повествовании: – Изображу это в виде ситкома про студентов лингвистического института.
«Черт, это же так ординарно», – ругнулся про себя парень, подытожив: – Думаю, это будет свежо.
– Как-то слишком слабо, Артем Андреевич, – послышался голос собеседника: – Помню Ваш рассказ про коммунистов.
Андрей принялся перечислять его школьные перлы. Студент в это время нервно обматывал вокруг руки потрепанный провод, не решаясь прервать затянувшийся разговор.
– Но я зачем в итоге позвонил, – снова беспокойно заговорил друг: – Вчера вечером убили Олега.
От неожиданности Артем вытянулся в струнку.
– Олега? Нашего? – тихо спросил он, вспоминая знакомых с подобным именем.
– Да, одногруппника нашего… Он же в милицию пошел работать, помнишь?
Парень задумался, вспоминая минувший год. Выпуск из юридической академии. Пока уже бывшие одногруппники ищут неоплачиваемые стажировки в госорганах, юноша отправляет документы в Москву, в надежде навсегда изменить свою жизнь. Бессонные ночи, проведенные за написанием творческой работы, редкие звонки Киры. Интересно, что сейчас с ней? Прошлым летом она уходила с должности помощника прокурорского следователя, разочаровавшись в уголовном процессе. Вспомнил он и Андрея, работавшего секретарем в местной адвокатской конторе. Но что же с Олегом? Попал ли он в уголовный розыск, как и хотел.
– В общем, следователь попросил всех приехать, – закончил Андрей.
– Да? Что? Куда? – парень осознавал, что прослушал весь монолог: – Ты предлагаешь вернуться в Вологду?
Одна мысль о добровольном приезде на родину пугала юношу больше всего.
– Всего на пару недель, – успокаивал его друг: – Пойми, твое участие необходимо в нашем расследовании. Вдруг ты знаешь то, о чем не слышали мы?
– Андрей, я не видел вас около года. Если я даже и помню какую – то информацию, то она безвозвратно устарела.
– Да, но… – на минуту в трубке повисло молчание: – Кира очень надеялась на твой приезд.
