В самом сказочном городе, на самой сказочной улице, на самом сказочном дубе, жил да был самый сказочный кот. Нет, кот-то он был самый настоящий, всамделешный, а вот врун он был просто сказочный! Что ни скажет – всё обманет, ни слова правды от него не дождёшься. Все жители уже давно к коту привыкли и совсем его не слушали. А если и слушали, то не верили. Да если вдруг и верили, то совсем не долго.
Звали этого расчудесного кота Филимон Мурзикеевич Блямс. Филимон потому что окрасом он на филина был похож, Мурзикеевич в честь дедушки, белого кота Мурзика, а Блямс потому что фамилия такая. Сам Филимон говорит, что это оооочень уж древняя фамилия, и что она от композитора Брамса его коту Глоту досталась, но поскольку сам Глот был французом и очень сильно картавил, выговорить фамилию правильно он так никогда и не смог, и всем его котятами досталась фамилия Блямс. Правда никто не знает, правда ли это, а спросить больше не у кого.
Так вот, однажды, этот самый Филимон, как обычно сидел на лавочке возле подъезда и бессовестно врал всем прохожим:
– Ох, какие люди! Неужели сама тётя Катя из 28 квартиры? Спешите скорее домой, у вас там гости приехали, третий час под дверью сидят.
Но тётя Катя не обращала на его слова совершенно никакого внимания. Да и зачем? Ведь врёт же. А кот продолжал:
– Добрый вечер, Григорий Иваныч! Прогуляться вышли, или снова в библиотеку, книжки менять? Если туда, то лучше не торопиться, там сегодня библионочь объявили, известный актёр Курдяпкин будет всю ночь книги читать по заказу, так что очередь с прошлой недели занимать нужно было.
Но дедуля, с томиком стихов в руке, тоже прошёл мимо, лишь слегка цокнув языком и сказав на ходу:
– И как же тебе не стыдно так врать?
– А что это мне стыдно должно быть? – не на шутку возмутился Филимон. – Я же не сметану ворую, а так, сочиняю немножко. Самую чуточку. Никому вреда не делаю. Ведь я, может быть, в душе актёр! Ведь у меня, может быть, талант! А вы даже поверить не пробуете.
Но Григорий Иваныч не ответил. Да и никто ему не отвечал, потому что с вруном и обманщиком никто связываться не хотел.
Но вот однажды, в доме появились совершенно новые и никому не знакомые жильцы – мама, папа и их чудесная дочка шести лет, с торчащими в стороны толстыми русыми косичками и с большой корзиной в руках.
– Мурр, надо же, какие у нас тут интересности! – радостно воскликнул Филимон и подбежал поближе к девочке. – Кто такие? Как зовут? Откуда вы? И почему я ничего не знаю о вашем приезде?
Он нахально сунул нос в корзинку и от удивления шмякнулся на свой пушистый хвост и то самое место, откуда он рос.
– С-с-собака? В нашем дворе? И как тебе только такое в голову взбрело?
Филимон брезгливо поморщился и отошёл подальше, хотя морщиться было совершенно не от чего, ведь в корзинке сладко посапывала маленькая болонка с милыми хвостиками на макушке.
– А разве в этом дворе запрещено заводить собак? – спросила девочка.
– Конечно запрещено! – Привычно соврал Филимон и снова поморщился. – А ты разве не знала?
Девочка на секундочку задумалась, потом поставила корзинку на асфальт и подняла спящего пёсика.
– Нет, не знала. Да и знать не хочу. Глупости все это! Враки!
«И как только она догадалась, что я вру?» удивился Филимон, но для приличия продолжил обманывать:
– Ничего себе глупости! Нет, ну вы только посмотрите на них, люди добрые! Приезжают незнамо куда, привозят незнамо кого, и даже историей проклятья не интересуются!
– Какого это ещё проклятья? – Удивилась девочка.
– Самого обыкновенного, сказочного. В нашем доме когда-то злая колдунья жила, Гаргулья Николаевна, злее неё во всем мире не было. Так вот, однажды ее собака случайно за нос укусила…
– Как это случайно за нос? Опять врешь?
– А ты не перебивай, а слушай, когда тебе умные коты историю дома рассказывают!
Филимон важно обошёл вокруг своей оси и поудобнее уселся на прежнее место.
– Так вот, пошла как-то Гаргулья Николаевна в магазин, за хлебом, а на пути тополь огромный рос, ветвистый-ветвистый! И в его ветвях кот Василий дремал. Как вдруг, мимо Шарик соседский пробежал, увидал Ваську и за ним – на дерево! Да только забыл он, что собаки не коты, они по деревьям лазить не умеют, и упал, прямо с дерева, прямо на Гаргулью Николаевну. А в полете так раскричался, так разлаялся, что случайно колдунью за нос и тяпнул.
– Больно?
– Больно, больно. Но это все мелочи, самое главное, что Гаргулья так с перепугу разозлилась, что вместе с Шариком целую улицу заколдовала. И теперь, каждая собака, которая на нашу улицу ступает ночью в дракона превращается.
– На всю ночь?
– На всю жизнь! – Филимон сделал страшные большие глаза и внимательно посмотрел на девочку. – Кстати, как, говоришь, тебя зовут?
– Алёна. – Ответила она, по-прежнему прижимая к себе спящую болонку.
– Алёнка значит. А больше на Фёклу какую-нибудь похожа. – Рассмеялся кот, и, расправив пушистый хвост, гордо зашагал к подъезду. – И смотри, брось лучше свою собаку, а то я ведь тебя предупреждал, Фёкла-свёкла.
– Я не Фёкла, я Алёнка! И никого я не брошу!
– Значит ты совсем глупая, Алёнка-плёнка, а я ещё с тобой дружить хотел…
Филимон на секундочку остановился, как будто ждал, что Алёнка бросит свою собачку и побежит за ним. Но никто за ним не бежал. Девочка подхватила свою корзинку и уже во всю помогала маме переносить горшки с цветами.
– Эх ты, Алёнка-плёнка… – Муркнул кот и скрылся за дверью.
По утрам Филимон очень любил подольше поваляться в постели. Ну как в постели… Когда-то давно он был вполне себе обычным домашним котом, с самым настоящим хозяином, и у него был личный кошачий домик на высокой ножке, больше похожий на скворечник. Но сейчас, когда его хозяева улетели на луну, как всем рассказывал сам Филимон, домашний кот превратился в древесного кота и поселился на самом большом дереве, на старом дубе. Воробьи, которые помогали Филимону строить гнездо, говорили, что дуб не только старый, но и мудрый. Но как может быть умным дерево, если оно ко всему прочему ещё и дуб?
Так вот, жил Филимон в гнезде, среди огромных веток старого дуба и, по утрам, очень любил поваляться подольше. Сперва, он подставлял первым лучам солнышка свой пушистый животик, потом спинку, потом сладко-сладко потягивался и тихонько мурлыкал свою любимую песню, так чтобы его слышали только три ближайших восьмиэтажных дома в полном составе:
– Здравствуй утро золотое,
Здравствуй милое, родное,
Здравствуй самый новый день,
Динь-диле-диньдинь-дилень.
