Порой в начале дня мы даже и представить себе не можем, чем он закончится. Ко мне это относится в полной мере. Знала ли я, просыпаясь с утра, что проведу ночь за пределами своего мира в загадочной бродячей таверне с её невероятным хозяином и жизнерадостной официанткой? Вот уж нет…
А началось всё с невероятно болезненного (но не в том смысле, в котором вы сейчас думаете) разрыва. Впрочем, не буду забегать вперёд.
***
Я кралась к выходу, как пантера, мягко ступая сначала на носок, потом на пятку, и прислушиваясь к каждому звуку. Не знаю, на что рассчитывала. Стоило только взяться за ручку входной двери, как из комнаты раздался злобный окрик:
– Куда?!
Глубоко вздохнув, я заглянула в комнату.
Аркаша восседал в своем здоровенном кожаном кресле (на фоне которого казался маленьким и невзрачным) и мрачно смотрел на меня. Я невольно отметила крошки и бурые пятна на его любимых засаленных трико с оттянутыми коленками, при взгляде на которые любую приличную девушку хватил бы кондратий. Опять ел за компьютерным столом, не отрываясь от игры. Клавиатура, наверное, вся липкая… а коричневые кружки от кофейной чашки видно даже отсюда. И от въевшегося и оттого ещё более отвратительного табачного запаха ком встаёт в горле.
Внутри в который раз толкнулось какое-то глубинное недоумение. Как же так получилось? Ведь я всегда на дух не переносила нечистоплотных мужчин! А теперь живу с таким… Более того, влюблена в него по уши! Кто бы мог подумать?
Нет, я, конечно, время от времени пыталась что-то изменить к лучшему, например, порывалась купить ему приличные домашние брюки (денег у него хватало!) или хотя бы постирать эти… Но он жёстко пресекал попытки, запрещая без разрешения прикасаться к его вещам и, как видно, свято следуя девизу: «Любишь? Терпи!»
А я терпела. Хотя раньше совершенно точно убила бы его на месте. Порой это ужасно меня удивляло. Когда это я успела так измениться? Не помню…
С воспоминаниями вообще творилось что-то странное. Допустим, мне никак не удавалось чётко воскресить в памяти сам момент, когда мы начали встречаться. Вроде бы сначала он мне совсем не нравился, а потом вдруг я поняла, что жить без него не могу. Но как так получилось? Причём стоило только начать вспоминать, как моё состояние резко ухудшалось.
– Аля, какого хрена?! – процедил любимый сквозь зубы. – Куда ты собралась?
– Алекс! – жёстко поправила я и тут же снизила тон, встретившись с его гневным взглядом, который доставлял мне в прямом смысле физическую боль. И это не фигура речи – голову прострелило так, что на секунду оглушило. Впрочем, такое в последнее время случалось часто, так что я уже почти привыкла, что возражения любимому – это ужасно больно. – Аркашенька, я записалась на собеседование. Совсем же невыносимо дома сидеть! Это даже не полноценная работа, а так, подработка. Всего пару раз в неделю…
– Кто разрешил? – В голосе послышались визгливые нотки.
Как всегда в таких случаях я ощутила страстное неконтролируемое желание сделать что угодно, лишь бы вернуть любимому хорошее настроение. Мысль о том, что я его расстроила, заставляла мучительно корчиться изнутри.
– Аркаша, милый…
– Я, кажется, ясно сказал, чтоб ты не смела выходить из дома без моего позволения! Не желаю волноваться о том, что ты уходишь фиг знает куда и там флиртуешь с другими мужиками!
– Да там женский коллектив… – Кто бы знал, как тяжело мне было ему возражать! Каждое слово толкалось болью в висках. Бороться с собой становилось всё сложнее, но сегодня я до последнего не собиралась сдаваться.
– Молчать! – прошипел он. – Аля, я ужасно зол!
– Не Аля, а Алекс! – рявкнула я и тут же схватилась за голову, так как мне показалось, что вспышка боли расколола её пополам. Да что происходит?! Ведь каждый раз так! Спор-то дурацкий. Почему так плохо?
– Голова болит? – злорадно ухмыльнулся Аркаша. Но Алей меня больше не называл. Наверное, помнил, как, отстаивая своё право на имя, я недавно упала в обморок. Но не сдалась. Хотя во всём остальном сопротивляться ему была не в силах.
Под его взглядом мне захотелось лечь на живот и ползти к нему, умоляя о прощении и виляя хвостиком. Кстати, пару раз он требовал, чтобы я так делала. А я… делала. Хотя раньше была свято уверена, что унижаться подобным образом, – не в моём характере.
– Болит.
– Так тебе и надо! Ох, ты даже не представляешь, что тебе придётся сделать, чтобы вымолить моё прощение! Уверяю, когда я с тобой закончу, от гордости и самоуважения ничего не останется. Но для начала – переоденься в моё любимое розовое платье. И волосы распусти по плечам. Сколько раз говорил, чтобы не смела собирать их в косы! А эти мерзкие тряпки сними с себя и выкини в мусорку, – он брезгливо кивнул на единственный деловой костюм, невесть как оставшийся у меня от прошлой жизни. Нежно любимый, кстати. Наверное, поэтому, когда Аркаша сам лично заполнил мой гардероб ненавистными пошлыми платьицами и велел избавиться от прежней одежды, я, превозмогая жуткую головную боль, всё же каким-то образом смогла уберечь костюм, спрятав его так, чтобы не попадался на глаза.
– Но, Аркаша… – ещё вспышка боли.
Он медленно и тяжело поднялся с кресла. Плохо! Значит, я всерьёз его разозлила и теперь мне предстоит пройти все круги ада. Нет, руки он обычно не распускал, но заставлял меня делать такое, что потом хотелось отмыться. Фантазия у Аркаши работала на уровне, а мои унижения доставляли ему ни с чем не сравнимое наслаждение.
– Возражаешь? – ласково и с каким-то садистским удовольствием уточнил он. – Очень хорошо. А скажи-ка мне, Ал… малышка, ведь ты любишь меня и готова ради меня на всё, да?
– Да.
– Сама проговори!
– Я люблю тебя и готова ради тебя на всё, – прозвучало не так убедительно, как обычно. И, что удивительно, внутренний протест, который всегда испарялся при первом же недовольном взгляде моего парня, в этот раз не исчез до конца. Конечно, Аркаша тут же заметил неуверенность.
– Что?! – взвизгнул он так, что аж слюна брызнула. – Неубедительно! Я не верю! Ты меня любишь?!
– Да, конечно, да! – страстно заверила я.
Внезапно его лицо зачерствело, и он с каким-то странным решительным выражением приказал, неотрывно сверля меня взглядом:
– Нет. Я хочу знать правду… Скажи правду!
– Нет. Не люблю и никогда не любила, – с искренним изумлением услышала я свой собственный голос, хотя внутри всё вопило: «Конечно, люблю! Больше жизни! Как можно сомневаться?!» – Ой, прости… не знаю, что на меня нашло!
И ведь, главное, это «нет» прозвучало так твёрдо! Так жёстко и уверенно! Но почему?
У Аркаши стало такое страшное лицо, что захотелось забиться под кровать. Ой, что будет…
К счастью, в этот момент раздался спасительный звонок в дверь.
