Диана Джонс - Волшебный витраж

Когда Джослин Брендон умер – а умер он в глубокой старости, как это заведено у волшебников, – то свой дом и область попечения он оставил внуку, Эндрю Брендону Хоупу. Эндрю было тогда за тридцать. Что касается дома – поместья Мелстон-Хаус, – тут можно было ограничиться завещанием. Однако область попечения старик Джослин был твердо намерен передать как положено, из рук в руки.

Приближение кончины Джослин почувствовал заранее. Он знал, что доехать до него Эндрю может очень быстро. Стоит взобраться на вершину холма Мелл, который высится за домом, и сразу увидишь университет, где преподает Эндрю: темно-синее пятнышко на краю просторной сине-зеленой равнины, всего полчаса езды на машине. Поэтому, едва старик Джослин понял, что настал его смертный час, он сразу велел своей домоправительнице миссис Сток позвонить внуку.

Позвонить-то миссис Сток позвонила. Однако дозвониться, по правде говоря, не слишком старалась. Она считала, что хворь у старика пустячная, а главное – не одобряла, что дочка Джослина вышла замуж за одного из этих Хоупов (он-то и загнал ее в гроб, и поделом). А как следствие, не одобряла и сына этой самой дочки, Эндрю Хоупа. И вообще она ждала врача и не желала метаться от телефона к двери. Поэтому она, конечно, пробилась сквозь хитроумную университетскую систему внутренних номеров и коммутаторов и добралась до исторического факультета, но, когда некая девица на этом самом факультете, назвавшаяся ассистенткой-лаборанткой, сообщила миссис Сток, что доктор Хоуп в данный момент на заседании кафедры, домоправительница попросту махнула рукой и повесила трубку.

На самом деле в тот вечер Эндрю Хоуп ехал примерно в направлении Мелстона – он возвращался с раскопок, связанных с его научной работой. А ассистентка-лаборантка не имела ни малейшего представления, где он, и попросту соврала миссис Сток, как врала всем и каждому. Эндрю только-только проехал затейливую колдобину, после которой, как он всегда отмечал про себя, все становилось иначе. Спустились сумерки, Эндрю включил фары. К счастью, ехал он не быстро. В свете фар внезапно возникла фигура – черная, человеческая и вроде бы размахивающая руками.

Эндрю ударил по тормозам. Машину занесло, шины завизжали, оставив длинный извилистый след, перед перепуганным Эндрю пронеслись всяческие мелкие травинки, веточки и колючки в зарослях по обочинам дороги, высвеченные ярким светом фар. Потом машина перевалилась через что-то тошнотворно-мягкое. И остановилась.

Эндрю распахнул дверцу и выпрыгнул на дорогу. Вляпался в то самое тошнотворно-мягкое. Оказалось, это жидкая глина в канаве, где завязло правое переднее колесо. Эндрю в ужасе выдернул ногу из жижи, прошлепал вокруг капота и заглянул под остальные три колеса. Ничего. Видимо, мягкий выступ на дороге – это был бугорок между дорогой и канавой. Эндрю еще раз проверил, что никого не задавил, и лишь после этого огляделся и увидел в лучах фар ту самую человеческую фигуру, что заставила его остановиться. Фигура была высокая, тощая и очень похожая на самого Эндрю, только седовласая, слегка сутулая и, в отличие от Эндрю, без очков. Зрение у Джослина всегда было отменное: полезная штука волшебство.

Эндрю узнал деда.

– Хорошо хоть я тебя не переехал, – проговорил он. – Или все-таки переехал?

Спросил он потому, что сквозь дедово туловище, как он теперь заметил, просвечивала белая разделительная полоса на дороге.

Дед помотал головой, усмехнулся и что-то протянул Эндрю. Поначалу Эндрю не разобрал, что это. Пришлось подойти поближе, снять очки и всмотреться. Судя по всему, это была сложенная бумага с черной сургучной печатью на уголке. Старик нетерпеливо потряс бумагой и снова протянул ее внуку. Эндрю опасливо прикоснулся было к ней. Но пальцы прошли сквозь бумагу и в один миг очень сильно замерзли. Словно Эндрю на секунду сунул руку в морозилку.

– Извини, – сдался он. – Лучше я, пожалуй, приеду к тебе и возьму ее.

Его дед поглядел на бумагу в руке с выражением крайней досады, и кивнул. Потом отступил на шаг – и стоило ему выйти из косых лучей фар, как он исчез. Осталась только темная дорога, ведущая под уклон.

Эндрю и сам вышел из лучей фар и удостоверился, что дед исчез. А удостоверившись, снова нацепил очки и вытащил из канавы свой правый ботинок. Потом немного постоял в задумчивости, глядя, как правое переднее колесо машины медленно погружается в жидкую грязь.

Эндрю подумал о движении Земли и светил, о пространстве и времени. Об Эйнштейне и об орбитальных телескопах. О том, что положение колеса в канаве – всего лишь временное обстоятельство и относительный факт, который был ложным пять минут назад и через пять минут снова станет ложным. Подумал о скорости и мощности заноса, о выталкивающей силе жижи в канаве. Подумал о гравитации и о том, как она становится собственной противоположностью. После чего Эндрю встал на колени, уперся одной рукой в травянистую грязь, а другой – в колесо и растолкал их в разные стороны. Машина послушно, хотя и не без недовольного чавканья и чмоканья, выдвинулась из канавы, перевалилась через край и водворилась обратно на дорогу. Эндрю сел на водительское сиденье, чтобы надеть ботинок, и не без горечи подумал, что вполне можно было бы не лезть в грязь, а просто встать на обочину и поманить машину к себе. Да, над практическим применением магии теперь надо будет поработать серьезнее. Эх… Эндрю вздохнул.

И поехал в дедовское поместье.

– Умер, да? – спросил он, когда миссис Сток открыла ему дверь.

Миссис Сток кивнула и успокоила свою скудную совесть словами:

– Я так и знала, что вы сразу почуете.

Эндрю шагнул за парадную дверь и вступил во владение наследством.

Хлопот, конечно, было предостаточно – не только в самом Мелстоне и в Мелфорде, близлежащем городке, но и в университете, поскольку Эндрю почти сразу решил уволиться и поселиться в Мелстон-Хаусе. Родители оставили ему достаточно денег, и он решил, что, если присовокупить к ним наследство старика Джослина, можно бросить преподавание и написать книгу: об этом он давно мечтал. Эндрю хотел представить миру совершенно новый взгляд на историю. Уйти из университета он был только рад – а особенно рад был уйти от ассистентки-лаборантки. Отъявленная врунья! Просто поразительно, ведь всего год назад он намеревался на ней жениться. Тем не менее Эндрю решил похлопотать, чтобы ее благополучно перевели на другую должность, – и похлопотал.