Принц Руперт ехал на своем единороге сквозь дебри Чащобы. Злясь на моросящий дождь, он пытался рукой настигнуть блоху, затаившуюся где-то у него под нагрудником. Несмотря на холод и слякоть, он сильно вспотел под бременем своих доспехов, а на душе у него было тяжело.
– Отправляйся и убей дракона, сын мой, – сказал ему король Иоанн, и все придворные разом повеселели. Что ж, они могли себе это позволить. Не им вступать в роковую схватку, не им скакать через густые леса в полном вооружении, да еще в сезон дождей.
Блоха оказалась проворнее. Руперт вздохнул и поскреб голову под стальным шлемом. Однако это ничего не дало: вода по-прежнему струилась по шее и груди.
Высокие деревья стеной стояли по обе стороны узкой тропы, навевая зеленую тоску, которая была под стать настроению принца. Толстые ползучие растения обвивали каждый ствол, а потом матовыми лентами ниспадали с ветвей. Над Чащобой нависла тяжелая мрачная тишина. Не сновали в густых зарослях животные, не пели птицы. Слышались лишь шелест дождя да приглушенное цоканье копыт единорога. Из-за густой грязи и опавших листьев извилистая, вековой давности тропа стала еще коварнее, и единорог, который нес на себе принца Руперта, медленно пробирался вперед, скользя и оступаясь.
Руперт сердито поглядел на него и глубоко вздохнул. Всю жизнь его приводили в восторг славные подвиги предков, о которых ему сладкими голосами пели менестрели долгими зимними вечерами. Он вспоминал, как ребенком сидел у огня в тронном зале Лесного замка, широко распахнув глаза и раскрыв рот, и, замирая от ужаса, слушал сказки о великанах и гарпиях, волшебных мечах и перстнях, дающих силу. Завороженный легендами, Руперт еще в раннем детстве дал обет, что когда-нибудь станет героем, как его великий дядюшка Себастьян. Это он в свое время променял три года жизни на три желания, которые должны были освободить принцессу Илейн из Башни-без-дверей. Или как его дедушка Эдуард, который в одиночку осмелился сразиться с ужасной Ночной Ведьмой, поддерживавшей свою необычайную красоту омовениями в крови молоденьких девушек.
И вот наконец у принца появилась возможность самому стать героем со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но сейчас Руперт клял всех менестрелей на свете. Вольно им было распевать о героях, одним взмахом меча разивших дюжину врагов только потому, видите ли, что сердца их были непорочны, а помыслы чисты. Хотел бы он посмотреть на этих героев, когда дождь льет за шиворот, живот болит от незрелых фруктов и не знаешь, где лучше вырыть ямку, чтоб ненадолго присесть. Есть множество способов стать героем, о которых менестрели никогда и не упоминали. Руперт совсем было всерьез занялся тем, чтобы привести себя в еще более отвратительное состояние духа, как вдруг единорог под ним пошатнулся.
– Стой прямо! – завопил принц. Но единорог презрительно фыркнул:
– Тебе хорошо сидеть там, наверху, а мне приходится трудиться в поте лица. Латы, что надеты на тебе, весят никак не меньше тонны, и у меня смертельно болит спина.
– А я в седле уже третью неделю, – без тени сочувствия отозвался Руперт. – Но меня беспокоит отнюдь не спина.
Единорог фыркнул, а потом вдруг резко остановился, едва не стряхнув принца на землю. Руперт обеими руками вцепился в длинный, причудливо изогнутый рог, чтобы удержаться в седле.
– Почему мы остановились? Может, на тропе слишком много грязи? Боишься запачкать свои копытца?
– Если тебе пришла охота посмеяться, то лучше слезь с меня и иди пешком, – проворчал единорог. – А раз уж ты ничего не заметил, то имей в виду: тропу преграждает большая паутина.
Руперт тяжело вздохнул:
– Полагаю, ты хочешь, чтобы я ее убрал?
– Да, будь любезен, если это тебя не затруднит. – Единорог шаркнул копытом, и Руперт на короткий миг почувствовал приступ морской болезни. – Ты же знаешь мое отношение к паукам…
Руперт выругался и неловко сполз на землю. Доспехи его при каждом движении громко звенели. Принц на добрых три дюйма погрузился в дорожную грязь и долго раскачивался и махал руками, пока не обрел равновесие. Он с усилием поднял забрало и принялся изучать громадную паутину. Толстые, молочного цвета нити преградили узкую тропу, и каждая нить была усеяна сверкающими, как драгоценные камни, каплями дождя. Руперт нахмурился. «Что же это за паук, который соткал такую огромную сеть?» Он осторожно шагнул вперед, вытащил меч и ткнул им в одну из нитей. Клинок крепко завяз, и принцу пришлось обеими руками его высвобождать.
– Неплохое начало, – ехидно прокомментировал единорог.
Руперт проигнорировал эту реплику и задумчиво уставился на паутину. Чем дольше он смотрел на нее, тем меньше ему казалось, что эту сеть сплел паук. Узор не тот. Нити свивались в пряди, ниспадали струящимися лентами с ветвей, свешивались с нижних сучьев, превращаясь в массивные гроздья, а те, в свою очередь, зарывались в придорожную грязь. И тут Руперт почувствовал, как у него на затылке волосы встали дыбом: до него дошло, что, несмотря на отсутствие ветра, паутина постоянно вздрагивала!
– Руперт, – тихо позвал единорог.
– За нами следят?
– Да.
Руперт нахмурился и сделал мечом короткий взмах. Кто-то следовал за ними по пятам, едва только они въехали под полог леса, кто-то, прячущийся в тени и не осмеливающийся вылезти на свет. Руперт осторожно переступил, пытаясь нащупать ногами тропу. Если дело дойдет до битвы, вязкая грязь создаст массу неудобств. Он снял шлем и положил его: узкие прорези для глаз ограничивали поле зрения. Он быстро огляделся и вдруг застыл, увидев чей-то уродливый силуэт, мелькнувший среди деревьев. Создание было ростом с человека, но двигалось не как человек. И прежде чем оно скрылось в тени, луч света сверкнул на его клыке или когте. Дождь внезапно перешел в ливень, но принц не замечал хлещущей с неба воды: в его душе медленно поднимался холодный ужас.
За Чащобой землю окутывала тьма. С незапамятных времен в той части леса стояла вечная ночь. Солнечные лучи никогда не проникали сюда, и кто бы ни жил здесь, он никогда не видел дневного света. Ученые называли это место Черным лесом и предупреждали: «Там водятся демоны». Черный лес веками отделен был от Лесной земли Чащобой – смертоносной мешаниной из болот и шиповника. Здесь путника на каждом шагу подстерегала смерть, и немногие смогли избежать ее. Молчаливые хищники крались по своим потаенным тропам и затихали в ожидании неосторожной жертвы. А в последние несколько месяцев какие-то странные существа крадучись пробирались по Лесной земле, словно некие неуклюжие тени, боящиеся дневного света.
Бывало кто-нибудь из обитателей одинокой лесной хижины в час, когда солнце скрывалось за вершинами деревьев, слышал настойчивое царапанье в наглухо закрытые окна и ставни. По утрам жители обнаруживали глубокие выемки на дереве, а в сарае – искалеченных животных.
