ПРЕДИСЛОВИЕ
Нет, пожалуй, в белорусском искусстве фигуры более загадочной и более противоречивой, чем художник из города Речица Александр Исачев. Одни считают его гением, сравнивают с Марком Шагалом; другие называют обычным школяром, а его картины заурядным кичем – поделкой, дешевкой. После смерти художника прошло более четверти века, но даже этого времени не хватило для того, чтобы примирить оппонентов. Думаю, что не произойдет это и через тридцать, пятьдесят лет. Слишком уж выбивается его творчество из канонов живописи, а они сохраняются веками.
Единого мнения о том, что представляет собой феномен Александра Исачева, нет даже в профессиональной среде. Тем более опрометчивым было бы претендовать на обладание истиной в последней инстанции журналисту, я и не ставил перед собой такую цель. Постарался избежать и соблазна пересказывать биографию художника, хотя драматических эпизодов его жизни хватило бы на захватывающий телесериал.
С годами интерес к Исачеву не ослабевает. Его персональные выставки неизменно собирают аудиторию, которой завидуют даже признанные мастера кисти. Периодическая печать то и дело напоминает о трагической судьбе художника. Далеко не все в этих публикациях равноценно. Недостаток конкретных фактов иногда восполняется домыслами и даже откровенной неправдой. Особенно о взаимоотношениях Александра Исачева с властями и причине его неожиданной смерти. И это огорчает. Сам художник в своих картинах трепетно относился к точности даже малейших деталей, для чего старался с головой окунуться в изображаемую эпоху – изучал труды по истории древнего мира, научные монографии по искусству.
Мне посчастливилось, пусть недолго, знать Александра Исачева – наблюдать за тем, как колдует он у мольберта, слушать размышления о предназначении искусства и даже принять скромное участие в его творческой судьбе. Это дает мне моральное право сказать свое слово о нем…
Больше всего в судьбе речицкого художника меня занимает кажущаяся нелепость его ухода из жизни. «Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно», – справедливо считал маленький принц из повести Сент-Экзюпери. А если гасят?..
Каждый человек подобен любовно зажженной звездочке. Но отчего же так различен их век?
Одни доживают до глубокой старости, превратившись к своему исходу в немощное существо – с угасшей памятью, с едва тлеющими чувствами; а жизненный путь других обрывается в самом начале…
Одни грешат напропалую, не заботясь ни о теле, ни о душе, но к ним не пристает даже банальный насморк; другие же, ставящие добродетель превыше всего, с самого рождения обречены на страдания…
Одни бездарны, живут, словно сорная трава, лишь для себя, но наделены долголетием; другие отмечены печатью гениальности и могли бы украсить этот мир, но успевают использовать лишь незначительную часть своего таланта…
Что наша жизнь? Игра?..
Так считал герой оперы Чайковского «Пиковая дама». К такому невеселому для нас выводу склоняются многие ученые и интеллектуалы. Российский «Клуб знатоков» даже сделал эту фразу эпиграфом популярной телепередачи. Если придерживаться точки зрения пессимистов, тогда наши жизни подобны листьям на дереве: не всем из них суждено дождаться осени, во время грозы порыв ветра может сорвать их и ранней весной.
В отличие от науки православная церковь убеждена, что здесь, на земле, все начинается и ничего не кончается. Известный российский публицист, диакон Андрей Кураев на вопрос о том, существует ли бессмертие, ответил афористично: «Вы что же, действительно полагаете, что Бог работает начерно? Пишет и рвет, пишет и рвет?» Земную жизнь христианина богослов сравнил с ракетоносителем, который доставляет в космос полезный груз. Если расчет орбиты сделан правильно, а в баках оказалось достаточно топлива, иначе говоря, если жил человек по Божьим законам, его душе уготовано вечное счастливое бытие. Чем более грешен человек, тем проблематичнее его дальнейшая судьба, ведь «грех», если следовать буквальному переводу с греческого, означает, по утверждению Андрея Кураева, «непопадание в цель».
Александр Исачев верил в Бога. Все его творчество – путь к нему. Тяжелый, тернистый. Быть может, то, что он ушел из жизни без малого в тридцать три, в возрасте Христа, не случайность?
Тайна судьбы Александра Исачева в его последних днях. О них и рассказывается в книге.
Все действующие в повести лица – реальные люди. Из соображений этики я изменил фамилию лишь одного из них.
Образ публициста Андрея Юренева собирательный, автор отождествляет себя с ним лишь частично. Создавая его, мне хотелось показать, что и в советское время, когда существовала официальная цензура, и сейчас, когда ее нет лишь формально, в нашем газетном цеху находилось и находится немало смелых, честных людей, для которых главным мерилом их творчества является совесть, и служат они, прежде всего, не государству и не олигархам, а читателям. Думающие журналисты умеют запрятать крамольные мысли между строк, а думающие читатели находят их там. В отдельных случаях, когда такой прием не позволяет сказать всей правды, приходится решаться на действия, которые раньше квалифицировали как антипартийные, а теперь – как антигосударственные. Именно так и поступил Андрей Юренев.
Все факты из жизни художника абсолютно достоверны. А иначе повесть и не стоило бы писать.
В предпоследней главе автор использовал небольшой фрагмент из книги русской поэтессы Юлии Вознесенской «Мои посмертные приключения» (М., изд-во «Эксмо», 2008). С ней Александр Исачев был дружен, она оказала большое влияние на характер его творчества.
Процесс над Юлией Вознесенской воссоздан по подлинной стенограмме, которую друзья поэтессы сделали, тайком записав судебные дебаты на магнитофон.
Глава 1
Разговор явно не клеился.
–– Ты пойми, Саша, – убеждал гость хозяина дома, – мне становится все труднее переправлять твои картины за рубеж. Хотя прежние судимости сняты, гэбэшники продолжают вести за мной слежку, пасут на каждом шагу. А в Ленинграде за них дают копейки. В Союзе ведь тебя никто не знает. Это в Германии ты – талантливый художник. Прошла персональная выставка, выпущена серия слайдов, о тебе пишет немецкая пресса. А здесь ты – недоучившийся школяр! Конечно, художественный бомонд заприметил тебя еще с того времени, когда ты был в Ленинграде. Но они сами нищие. Да и ревность не позволяет признать в тебе гения. Единственный для тебя выход – эмиграция. Отсюда выпустят без проблем. Горбачев открыл шлюзы. А в Германии, в Израиле у меня есть надежные связи. На первых порах получишь политическое убежище и социальную помощь, которую дают всем эмигрантам. А дальше все зависит от тебя самого. Тут и раздумывать-то не о чем. За рубежом – известность, обеспеченная жизнь, а в СССР – нищенское прозябание. О себе не заботишься, пожалей хотя бы семью.
