Солнце лениво выплывало из-за горизонта. Небо на востоке словно полыхало огнем, оранжевые языки лизали бледное, предрассветное небо и окрашивали его в богатый пурпур. По полям стелился плотный молочный туман. Было зябко, и Эниана куталась в шерстяной дорожный плащ.
Карета герцога, готовая в любую минуту тронуться в дальний путь, ожидала на подъездной дорожке. Лошади нетерпеливо били копытами, всхрапывали, вдыхая прохладный утренний воздух. Джером уже установил сундуки Энианы и Кристиана на горбок, а большую корзину с провизией разместил в карете. Теперь он переговаривался с Титом, решившим проводить нового товарища.
Граф де Рени умильно улыбался, поглядывая на дочь и ее жениха. В отличие от графа, Жан смотрел на Кристиана с нескрываемой неприязнью. Он держал клетку с Каргой — Энни не захотела оставлять ее дома, несмотря на то, что Жан и Ханна обещали о ней заботиться. А Ханна, если обещала, то ее слово было железным. Таким же, как и ее объятья.
Ханна, не скрывая слез, обхватила дрожащую от холода Энни:
— Девочка, только помни, о чем я тебя просила, — прошептала она, — не позволяй задурить себе голову, — и чуть громче, так чтобы ее услышал Кристиан, добавила: — А если кто-то решит распускать свои руки до свадьбы, то этими руками шевелить потом не сможет. Уж Ханна это устроит.
Старая кухарка по-матерински прижимала Энни к своей пышной груди, стараясь оттянуть миг разлуки.
Когда Ханна наконец разомкнула объятья, к Энни подошел Жан. Он без всякого почтения всучил клетку Кристиану, а сам крепко обнял подругу.
— Не натвори глупостей, — негромко сказал он ей, почти касаясь губами уха, потом ласково провел ладонью по волосам и улыбнулся.
Бросив вскользь взгляд на герцога, Жан заметил, как напряглись челюсти Кристиана и потемнели его глаза. Жан усмехнулся, чем вызвал еще большее неудовольствие Кристиана.
Последним к Энни подошел отец. Он погладил ее по голове и поцеловал в лоб. Затем по-родственному обнял будущего зятя.
С тяжелым сердцем Энни поплелась к карете, у дверей она обернулась, широко улыбнулась и помахала всем. Кристиан помог ей забраться, отдал клетку с Каргой, а потом и сам запрыгнул вовнутрь.
Энни откинулась на спинку мягкого сидения, прикрыла глаза. Как бы она ни пыталась скрыть свои чувства, одинокая слеза все равно умудрилась скатиться по ее щеке. Энни надеялась, что Кристиан ничего не заметит, но он заметил.
— Мы быстро уладим дела, и я отвезу тебя домой, — его голос звучал непривычно мягко. — Если хочешь, даже после свадьбы ты можешь жить со своей семьей в Ольстене, иногда появляясь в Туре, чтобы не поползли слухи.
Энни ничего не ответила, но и слез больше не было.
Карета у герцога была намного удобнее, чем у отца. Она почти не подпрыгивала на ухабах и не дребезжала. Сидения представляли собой уютные диванчики, обитые серым бархатом. Чтобы солнечные лучи не мешали господам, окна закрывались плотными шторами.
Плавный ход кареты и размеренный стук копыт убаюкивали Энни. Она несколько раз зевнула, и Кристиан предупредительно достал подушку из высокого ящика у окна, служившего, по всей видимости, еще и столом.
Клетку с вороной, которая стояла на противоположном сидении, он переместил к себе и велел девушке устраиваться поудобнее.
Энни залезла с ногами на диванчик, свернулась калачиком, подложила под голову подушку и вскоре задремала. Сквозь сон она почувствовала, что ее укрыли чем-то теплым.
Продремала она недолго, но когда открыла глаза, то почувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Возможно, она проспала бы еще, если бы ее не разбудил шелест.
— Я старался сделать это как можно тише, — попытался оправдаться Кристиан.
На столике на холстине лежал кусок вяленого мяса, от которого Кристиан отрезал тонкую полоску. На льняном полотенце красовались румяным верхом пышные сдобные булочки, которые Ханна напекла накануне. В животе Энни предательски заурчало.
Кристиан протянул вороне кусочек мяса и тут же, выругавшись, одернул руку.
— Гад какой! Чуть палец не отгрыз! — пожаловался он и подул на палец.
Энни не смогла сдержать улыбку.
— Это не он. Это она.
— Вся в хозяйку, — невнятно пробормотал Кристиан, но Энни разобрала его слова и, нахмурившись, приготовилась сказать герцогу что-нибудь обидное.
— У вас рот так подозрительно открылся, — будто между прочим заметил Кристиан. — Положите лучше туда кусочек этой вкусной булочки, иначе мы с вами непременно поссоримся. А дорога длинная. Давайте будем вести себя как добрые попутчики.
К его удивлению, Эниана спорить не стала и потянулась за булкой. В душе он усмехнулся, наблюдая, как Энни вгрызлась зубами в булку и оторвала от нее огромный кусок, не сводя с него тяжелого взгляда. Весь ее вид красноречиво говорил, кого она сейчас представляла на месте несчастной булки.
— Не желаете посмотреть в окошко? Наверняка там нечто более прекрасное, чем я.
— Однозначно, — с набитым ртом прорычала Эниана, смотря на него исподлобья.
— Ладно, не хотите, как хотите. Не знаю, за что вы ко мне так относитесь...
— Будто вы поводов не давали? — возмутилась Энни, доев булку и потянувшись за ножом, чтобы отрезать мяса.
— Э-э-э, нет, — Кристиан успел схватить нож первым. — Я поухаживаю за вами. Потоньше? Потолще? Как вы любите? — он с видом крайней сосредоточенности, почти картинно отрезал тонкий, просвечивающийся на свет ломтик. — И вообще, мы говорили о том, что нужно забыть все прежние недопонимания. А вы забыли сам факт того, что мы решили все забыть.
Несмотря на его вкрадчивый голос, Энни уловила завуалированную насмешку.
— Вас и все, что с вами связано, забыть очень тяжело. Хотя хотелось бы.
— Да я тоже, надо признаться, после нашей первой встречи, несколько месяцев обходил таверны десятой дорогой и крепкого спиртного в рот не брал, мало ли, а то привидитесь вдруг.
— Думаю, вам это пошло только на пользу. Некоторым лучше вообще не пить, если и в трезвом виде имеются серьезные проблемы с мыслительным процессом.
Кристиан тяжело вздохнул и потер ладонью лоб:
— Не получается у нас с вами. Совсем. Давайте поговорим о чем-нибудь другом — о погоде, об окрестностях.
Энни кивнула и выглянула в окно, за которым тянулся бескрайний лес.
— Это леса герцога Уэйна, — задумчиво сказала она.
— Да, я знаю его.
— А знаете ли вы, что в этих лесах водится страшный зверь ругару. Человек-волк. Он пожирает молоденьких девушек.
— Сказки какие-то, — усмехнулся Кристиан.
— Когда я была маленькой, то тоже так думала, и почти каждый день бегала в лес к замку герцога Уэйна. Мне нравилось сидеть на склоне холма и смотреть на это старое мрачное здание. Если бы отец узнал, где я пропадаю, задал бы хорошую трепку. Он часто возглавлял отряды по поимке зверя, но ни разу никого так и не выследили. Пропавших девушек так и не нашли, ни живыми, ни мертвыми. Лишь однажды в овраге наткнулись на останки одной из них. С тех пор прошло семь лет, а я больше ни разу не смогла заставить себя войти в запретный лес.
