Я родилась в Белоруссии, в Могилёве, в доме на Вербовой улице, вблизи речки Дубровенки – притока Днепра. При рождении мне было дано имя Хашелея, составленное из имён двух покойных бабушек: Хаси и Леи. Родилась я дома и, когда через три дня отец пошёл регистрировать свою новорожденную дочь, он вдруг ясно представил себе, каково будет его девочке с таким именем, когда среди русских имён её сверстников вдруг появится Хашелея. И поэтому он решил не смущать народ и нарёк дочь Елизаветой, видимо решив, что длинное имя “Елизавета” вполне сойдёт за прямой перевод не менее длинного “Хашелея”… Не знаю, было ли известно моему отцу, что имя это, столь привычное слуху русского человека, на самом деле еврейского происхождения и означает оно “клятва богу”.
Моё детство было окружено красотой. Красотой места, где я родилась, красотой людей, в среде которых я росла. Могилёв, раскинувшийся на берегах Днепра, среди озёр и ручьёв, окружённый лесами, не мог не вызывать восхищения своей природой. Безусловно, для каждого человека то место, где он родился и вырос – самое красивое место во Вселенной. Живописная местность, в которой расположен город, достойные кисти художника крутые склоны холмов и речные долины, многочисленные овраги на склонах Дубровенки, богатая растительность: величественные тополя, шумящие густой листвой, раскидистые клёны, конский каштан с причудливыми, похожими на большие декоративные свечи соцветиями, липы, ели, берёзы, дубы, всевозможные кустарники и ко всей этой красоте примешивался в конце весны аромат сирени и жасмина! Могилёв утопал в садах!
Улица, на которой стоял наш дом, обязана своим названием вербам, растущим вдоль домов по всей длине улицы до озера. Вблизи дома небольшой мост через Дубровенку, а чуть дальше, поднявшись по мосту, и перейдя на другую улицу, можно было увидеть дом тёти Ханы – маминой старшей сестры.
Вербовая улица проходила параллельно речке, таким образом, фасад нашего дома, принадлежащего ещё до революции моему деду Гиле Цейтлину, выходил на улицу, а его противоположная сторона была обращена к речке Дубровенке. Этот красивый просторный дом из четырёх комнат, кухни, передней, огромного погреба мы разделяли с жильцами – еврейской семьёй, снимавшей у нас комнату, Сидаревскими Айзеком и Сарой и их тремя детьми. Жили все очень дружно, вместе пололи грядки в огороде, сажали огурцы, помидоры, петрушку, собранный урожай делили поровну, вместе готовили в большой русской печке. Набожная Сара строго соблюдала законы кашрута, но с пониманием отнеслась к маме, когда той пришлось готовить мясные котлеты на сливочном масле, поскольку только в таком виде Гиля соглашался их есть. И женщинам пришлось разделить печку.
Родители соблюдали традиции, конечно, не так строго, как наши жильцы, но многие вещи были святы в нашей семье. Помню, как нам с братом вручали купленную на рынке курицу и посылали в другой конец города к резнику, чтобы тот, зарезав её особым способом согласно еврейской традиции, помог ей умереть без мучений. Только так несчастная курица объявлялась кошерной. А когда хотели побаловать себя телятиной, то собиралось несколько еврейских семей – благо жили по соседству – приглашали резника и, подвесив телёнка в коридоре нашего дома, резали его согласно всем требованиям кашрута.
Так же сообща готовились к Песаху. Many пекли сами. И занимались этим мужчины. Поскольку изготовление мацы – процесс очень трудоёмкий, требующий определённых условий, её начинали выпекать за несколько дней до наступления Песаха, а затем хранили по всем правилам, в сухом, чистом от хлеба месте, чтобы она оставалась кошерной, то есть пригодной для праздника. Каждая семья заготавливала достаточное количество больших круглых листов мацы, часть из которых потом вручную, в специально отведённой для этого ступке, долго и тщательно перемалывали в мацовую муку, из которой в Песах делали вкуснейшие кнейдлах, добавляли в котлеты и многое другое. Помню как мама вместе с нашей соседкой Сарой кошеровали посуду накануне праздничного вечера: докрасна раскалённые в печке камни бросали в большие котлы, наполненные водой, и в них кошеровали всё, что было необходимо и всё, что вообще подлежало кошерованию. А кроме того была особая красивая пасхальная посуда, которую доставали из шкафа раз в году в неделю Песах.
