Моя бабушка Розалия Мироновна чистокровная еврейка, рождённая в Одессе. Несмотря на то, что большую часть жизни она прожила в Москве, её выговор сохранил те неповторимые интонации, которые я унаследовала на генетическом уровне, а теперь их унаследовала и моя дочь, но это лирика… Так вот… Где-то в начале 90-х годов в нашей семье появилась видео камера. И, конечно же, мой братец, как фанатик-неофит секты свидетелей фиговых, совался со своей камерой ко всем до кого дотянется. Дело дошло до бабушки. Розалия Мироновна с большой охотой дали интервью, и позднее, с усталой обречённостью голливудской звезды ожидали премьеры.
Премьера состоялась за ужином. После просмотра, бабушка с искренним удивлением и возмущением спросила: " Это шо же это такое?! Это шо, я как жидовка (мягкое «ж») газговагиваю?!!! Ой, не могочьте мне больше голову с вашей камегой!». Далее без паузы: «Мишка, ты бездагный гежиссёг, бгосай это дело! Наташка никогда не выходи замуж за евгея!». И не дожидаясь ответа, бабушка гордо удалилась к себе.
1994 год. Я юная нимфа. Мне всего семнадцать лет. Ко мне в гости зашёл мой любимый мальчик. Сидим, играем в Денди. Мальчик расположился на диване, а я у него на коленях. Весело режемся в «Черепашек ниндзя». Смеёмся. Целуемся. Бабушка в целях «контголя могали», заглядывает к нам в комнату под эгидой «Магш на кухню, ви таки целый день нежгамши!». Мы послушно поднимаемся с дивана, направляемся в ванную мыть руки. Мальчик заходит первым, включает воду. Бабушка хватает меня за руку, утягивает в кухню и с выпученными глазами зловеще шипит: «Ты зачем у него на коленях?!! Ты же его БУДАГАЖИШЬ!!!»…
Немного о нравственном воспитании
Я все ещё юная нимфа. Бабушка выговаривает мне за короткую юбку. В порыве гнева бабушка с полными «пгезгения» глазами выпаливает в мой адрес: «ПГАСТИТУТКА!». Я со свойственным мне спокойствием, саркастично спрашиваю:
– Бабушка, если я проститутка, то где мои мерседес и таки норковое манто?
После секундного замешательства бабушка с победой в голосе выпаливает:
– А ТЫ ЗА СПАСИБО!!
Маменька готовится к походу в театр, стоя перед зеркалом, аккуратно наносит макияж и укладывает волосы. После завершения, мама ещё некоторое время придирчиво рассматривает собственное отражение, то и дело, поправляя локоны в причёске.
Мимо проходит бабушка и, не останавливаясь, делает язвительное замечание:
– Софка, сколько можно кгутиться у зегкала?! В твоем возгасте пога бы уже уметь надевать лицо наизусть!
Конец 80-х. Братец откуда-то, приволок в наш дом «Новую Жюстину» Маркиза де Сада. Первые два вечера, молча с книжкой в кресле сидела мама. На следующие два вечера на кухне затих папа. И вот, когда сам братец решил ознакомиться с творчеством старого извращенца, оказалось, что книга бесследно исчезла. Полдня и почти весь вечер мы с Мишей безрезультатно искали заветную книжицу. Часам к двенадцати ночи мы с братцем вдруг заметили, что вместе с Де Садом, подозрительно синхронно пропала и наша бабуля. Стараясь не смеяться, мы тихонько подкрались к бабушкиной комнате и резко открыли дверь. Розалия Мироновна восседали в кресле, явно дочитывая пропавшую книгу.
Мы ещё не успели ничего сказать, как в нас с Мишаней со свистом полетела «Жюстина», а бабушка гневно прокричала: «Газвгатники! Извгащенцы! Вас таки нужно закгыть в Кащенко!! Как ви можете читать такую дгянь??!! Пошли вон! И забегите с собой вашу мегзость!!!»
Моя бабуля Розалия Мироновна, родилась и выросла в очень обеспеченной семье. Девочка она была балованная и в вопросах еды весьма привередливая. В 1941 году бабулек, будучи молоденькой девушкой, была призвана на фронт в качестве медицинской сестры. На фронте наша принцесса научилась, есть пшённую кашу, и даже считать её деликатесом.
В 1943 году в семье бабули произошло несчастье – в эвакуации, от брюшного тифа, скончалась её мама. Бабулю отпустили в увольнение на похороны. Розочке выдали деньги в размере пятидесяти пяти рублей (за точность суммы не ручаюсь), по тем временам это была приличная сумма. Бабушка имела твёрдое намерение отдать большую часть денег отцу, но тот их не принял. Папа привык баловать дочь, а не забирать у неё последнее. Похоронив маму, бабуля двинулась обратно на фронт. Ей предстояла поездка с пересадкой в Москве. Так как поезд из Москвы отправлялся поздно вечером, а бабушка прибыла в столицу рано утром, то наша девочка решила провести время, гуляя по столице. Розочка всю жизнь обожала центр Москвы, буквально жить не могла без «улицы Гогького» и «Столешникова пегеулка». Гуляя по Москве, бабулек забрела в знаменитый Елисеевский магазин.
Несмотря на тяжелое военное время, самый известный советский супермаркет был все так же прекрасен и величественен. Изобилие на прилавках было уже не в лучших традициях разворота Сталинской книги, но на фоне общей нищеты и голода, витрины выглядели более чем достойно. Розочка заглянула в кондитерский отдел. А там… Там на витрине лежало восхитительное кремовое пирожное, а воздухе витал божественный запах свежесваренного натурального кофе. У бабушки закружилась голова, и повысилось слюноотделение. Как в бреду бабуля подошла к прилавку, чтобы спросить, цену на пирожное и чашку кофе. Продавщица объявила стоимость – пятьдесят рублей, а иначе говоря, все деньги, которые имелись у Розочки в кошельке. Бабушка, не задумываясь, достала наличность и уже через минуту наслаждалась вкусом воздушного пирожного с нежным кремом и может быть неидеальным, но на тот момент казавшимся невероятно вкусным кофе. На мгновенье Розочка закрыла глаза, и ей пригрезилось, что нет ни войны, ни смерти, ни страха, ни голода. Что сейчас она доест пирожное, и побежит с подружкой Женькой на танцы, а мамуля заботливо завяжет на изящной дочкиной шейке, замысловатым узлом, игривый, пахнущий духами шелковый шарф. Тот самый… голубой… под цвет глаз…
Поскольку деньги были истрачены, всю дорогу до фронта, бабушка голодала. Но Розочка ни секунды не жалела о содеянном. В её памяти навсегда осталось чувство восторга от самого дорогого десерта в её жизни.
Когда бабуля рассказала мне эту историю. Я спросила, мол, как же так? Как бабушка могла поступить так глупо и потратить все деньги на дурацкое пирожное и кофе? Бабушка посмотрела на меня как на, изрядно отстающую на фоне одноклассников, выпускницу школы для умственно отсталых детей и сказала:
«Дуга, ты Наташка! А ты пгедставляешь, если бы я сдохла на фгонте, а пигожное бы так и не поела? Тогда пгожитая жизнь потегяла бы всякий смысл! Учись жить шикагно! И не могочь мне голову!»
