Странно было теперь смотреть на свою родную деревушку. Странно было видеть это затянутое тучами небо. Странно было вдыхать этот чистый, морозный воздух. Странно это всë.
Ещё недавно, с полгода назад, Андреев полз по сырым окопам и считал секунды.
– Раз, два, три…
Взрыв.
Сердце будто сорвалось с цепи. Дыхание участилось.
– Раз, два, три…
Взрыв. Тишина. Слышен лишь свист в ушах и стук сердца, гулом отражающийся где-то в виске.
– Раз, два, т…
Третий взрыв. На пару мгновений раньше предыдущих.
«Время…»
Резким движением Андреев встал, на долю секунды узрев поле сражения. Изрезанное сотнями снарядов, оно, казалось бы, простирается до горизонта. Громадные куски земли подымались при взрывах где-то вдали, пыль и дым застилали всë вокруг. Новый взрыв раздался сразу после того, как Андреев упал на земляной пол укрепления. Юноша, оглушённый взрывной волной и резким падением, уже почти потерял сознание, но внезапная автоматная очередь заставила его содрогнуться.
«В атаку пошли…»
Сержант Кац, тот усатый командир роты, который и послал Андреева передать приказ на восточный укрепрайон, говорил: «Сейчас, сынок, мы не даём им пройти. Артиллерия и миномёты, если быть точным. Но рано или поздно снаряды закончатся. Когда они пойдут в атаку, лоб в лоб у нас шансов нет. Остаётся только отстреливаться из того, что есть, и не подпускать их к укреплению. И вот, когда они будут наступать, их артиллерия будет уязвима. Да, она не достаëт до нас, но еë хватает для обстрела наступающих. Восточные должны пойти им в тыл, захватить артиллерию и устроить им огненный дождь из всех орудий!»
Сейчас эти слова крутились в голове Андреева и не давали покоя. Неужели уже наступают? Андреев не хотел проверять. Бежать, бежать. Приказ должен быть доставлен.
Приложив неимоверные усилия, юноша встал, и, несмотря на жгучую боль в ногах, помчался в сторону восточного укрепрайона.
Он хорошо хорошо знал эту сеть траншей. Уже более года их рота находилась здесь, и вот впервые столкнулась с настоящим врагом. До поры до времени им приходилось лишь отражать атаки малочисленных отрядов, но тогда всë изменилось. После поражения основных союзных сил под городом Усть-Ока, находящимся недалеко от них, линия фронта легла ровно на их укрепления. Сейчас единственные силы, что могут помочь их малочисленной роте, это Восточный полк и Господь Бог. Второй пока не шевелился. Восточные также бездействовали. Никто не был должным образом информирован о действиях противника. Даже о поражении основных войск знала лишь их рота, будучи теперь единственным укреплением на пути к столице, последним шансом как для одних, так и для других.
А там временем Андреев безостановочно бежал. С каждым новым взрывом траншеи осыпало градом из пыли и земли. Автоматная очередь усилилась, отразилась множеством содрогающих воздух голосов. Стало внезапно жарко. Неумолимо жарко. Но нужно было бежать. Перед глазами пролетали куски заученный наизусть карты, лежащей на столе у капитана Прима. Впереди, метрах в пятистах, коридор окопов делает резкую петлю вправо. Левее – прямой путь к укреплениям, сейчас занятым Восточным полком. Южнее, на выходе к побережью, траншеи внезапно соединяются со старыми катакомбами.
Взрыв.
На долю секунды всë замедлилось. Казалось, что сердце стучит раз в минуту. Куски земли, смешанные с частичками пыли, повисли в воздухе. Выстрелы оборвались, зависли на одной ноте. «Недалеко упало» – подумал Андреев, – «совсем близко.»
Свист в ушах усилился. Автоматная трель возобновилась стремительно, громким всплеском.
Всë резко пришло в движение. Ноги подкосились. Земля и пыль упали сверху, неожиданно.
«Время, мало времени» – только и успел подумать Андреев, перед тем, как упасть в забытье.
Трава мягко щекочет икры. Сиреневое небо, кажется, светился само по себе, своим собственным, тëплым светом, почти родным. Деревья, разных пород и мастей, сменяя друг друга каждую секунду, сверкали в лучах утреннего солнца. Верхушки их будто тонули в небе, таком чистом, глубоком, необъятном. Изредка камешки, таящиеся в лесной земле, впивались на секунду в стопы, впрочем, через мгновения снова возвращаясь к своей прежней, полной всяких интересных ничего и завораживающих пустот, жизни. Так, на миллисекунду, маленькую каплю из всего человеческого времени, соприкасался мир природный с миром природных разрушений. Всегда так, мелко и незаметно, всегда скоротечно и беспамятно.
Хоровод деревьев завершился, впереди показалось широкое ржаное поле.
Батя!
Маленький мальчик бежал по траве, босой, в рубахе сильно на вырост, белобрысый, настоящий. Бежал вперёд, неся свой радостный клич, держа в руке свëрток с булкой хлеба и маленьким, закупоренным кувшином молока. Спотыкаясь, он летел носом на траву, покрытую ещё молодой росой, но всë же, падая, поднимал выше к небу свой свëрток, дабы не разбить кувшин. Поднимал, как гордый флаг своего молодого, такого безответственного ещё, прекрасного мира. Впрочем, через одно мгновение он уже выравнивал ход, избегая всë-таки кульминационного падения. Обегая кочки и небольшие ямки, оставшиеся после картошки, мальчик вбегает в золотистое поле, продолжая свой радостный клич.
Ба-а-а-тя!
Где-то вдали, может быть, в густом тумане на том холме, эхо отозвалось протяжным «тя-я-я», и снова притаилась, ожидая нового контакта.
А мальчик всë бежал. Переполняющим его эмоциям не было предела, он бежал ещё с большей прытью, находясь даже не в бегу, а больше в состоянии бреющего полëта, время от времени пролетая носом в паре сантиметров от сырой земли. Высокая рожь практически закрыла для него небо, хотя, впрочем, мальчик уже ориентировался по зову сердца, так яростно прыгающего сейчас вместе с ним.
