Не пойму я никак,
Время друг или враг.
Может просто приятель,
Или же наблюдатель
Для чего же оно,
Свыше всем нам дано.
Может быть как попутчик,
Иль вселенной лазутчик.
Весь его странный ход,
Как таинственный код.
То ползёт где-то рядом,
То умчится снарядом.
Оно всюду закон,
Хотя с виду как фон.
В нём покой всех и страсти,
Ни какой над ним власти.
Всё его естество,
Сплошь одно колдовство.
Время миф и загадка,
Внеземного порядка.
Каждый времени шаг,
Будет взлёт иль овраг,
То – понять невозможно,
С ним всё просто и сложно.
Это вечный секрет,
Стерегущий ответ.
Что ж такое есть – время,
Коль так властно над всеми.
Незавидная роль у пророка…
Незавидная роль у пророка,
Он всегда и у всех на виду.
Виден всем его путь и пороки,
Как в каком-то кошмарном бреду.
Словно прыщ, он мозолит всем взоры,
Но с почётом к нему на словах.
И о чём бы с ним небыли споры,
Вызывают они только страх.
Вечно всем от него что-то надо,
Расскажи, покажи, что в дали.
А в конце – самой щедрой оплатой,
Медный грош, в беспросветной пыли.
Дар любой – это ведь не награда,
А пророчество вовсе беда.
Вся дорога пророка – засада,
И попутчики боль да нужда.
Незавидная роль у пророка,
Но ведь путь выбираем не мы.
Нас уводит судьба от порога,
И даёт силы света и тьмы.
Кого-то убеждать – напрасный труд…
Кого-то убеждать – напрасный труд,
У каждого свой, личный взгляд на вещи.
И кучи разных, всяческих причуд,
Что образуют в жизни много трещин.
У многих взгляд один на бытие,
А у иных другой он – абсолютно.
Всё время разногласие сие,
Приводит в мир, где жить всем неуютно.
У этих вечно кто-то виноват,
Всегда находят крайнего кого-то.
Другие просто делают захват,
И сразу тащат всё в своё болото.
У всех всегда отдельная беда,
И даже та – куда попали скопом.
Своя дорога, тяжба и страда,
Как впрочем, и в конце ответ пред Богом.
У всякого свой персональный крест,
С которым он шагает до кончины.
И не поможет перемена мест,
Везде всегда одни и те же мины.
У тех – кто завсегда правей других,
Есть только их действительное мненье.
И никогда им не понять иных,
Таких же, но с другим мировоззреньем.
Кого-то убеждать – напрасный труд,
И споры лишь приводят к массе споров.
Возможно – всех рассудит высший суд,
Без адвокатов, да и прокуроров.
Жизнь толи играет, а может и всерьёз,
Реальность мерцает, картинкой из грёз.
Опять всё смешалось, под вечной луной,
И только усталость, приносит покой.
Нигде не укрыться, от скверны со злом,
Возможность забыться, на миг только сном.
Казалось бы, рвутся, все только вперёд,
За что не возьмутся, всё тает как лёд.
А время несётся, само по себе,
И всем остаётся, бежать по судьбе.
Но не успевают, почти что нигде,
Живут и страдают, веками в нужде.
Планета вращает, всё то – что на ней,
И сильно страдает, от дури людей.
Как только иссякнет, терпенья запас,
Так сызнова звякнет, на мир медный таз.
Жизнь нет, не играет, она всё всерьёз,
И не просыхает, её суть от слёз.
Она вся смешалась, и очень давно,
Но, в ней всё ж осталось, рассудка зерно.
Рассыпались цвета в руках мороза,
Сорвался с дерева последний лист.
Пускай природный вид, сковала проза,
Но первый снег летящий – так пушист.
Зима ворвалась, хоть ещё всё ж осень,
Но так бывает – чуть не каждый год.
Вот только был вполне осенний полдень,
Как тут же стал свинцовым небосвод.
А там и повалили снега хлопья,
Чем дальше – тем сильнее и сильней.
И вот остались на земле лишь клочья,
Одно другого издали черней.
Быть может, первый снег растает скоро,
Но нынче подморозило к потьмам.
Вся сырость корочкой покрылась споро,
Чтоб шастали поменьше по ночам.
Да – осени ещё как две недели,
Но вот зиме – как видно невтерпёж.
Не вынесла природной канители,
Сменила скоренько стиль всех одёж.
За спиной не крутят фиги,
И не спорят в нервной пене.
Закулисные интриги,
Все давно уже на сцене.
Не корят уж в любопытстве,
Тех, что алчно смотрит выше.
Разошлись во всём бесстыдстве,
Все кто жили тише мыши.
Осмелели горлопаны,
В бесцензурной канители.
И звенят вовсю стаканы,
Прям на детской карусели.
Пеной вылезло наружу,
Все, что было шито-крыто.
И находят грязь и лужи,
Те, чей верх мечты – корыто.
Учат в школах как попало,
Да и дальше в том же стиле.
А в итоге все устало,
Ищут выгоды в утиле.
Серость – призрачным туманом,
Заполняет все пустоты.
И живёт земля обманом,
Собирая нечистоты.
Профанация повсюду,
Тонет в мареве реальность.
Мир давно не верит чуду,
В плен – его взяла фатальность.
Обожаю осень!
Всю – какая есть.
Что другим не очень,
Делает ей честь.
На её просторах,
Пёстрых и сырых.
Постоянный шорох,
Разностей чудных.
Всюду перемены,
Ищет мир ответ.
Всей природы сцены,
Влёт меняют цвет.
То кружатся листья,
В красках непростых.
То ватага птичья,
В возгласах грудных.
Дождь проказник вечный,
Мокрый интриган.
Наглый и беспечный,
Просто хулиган.
А сойдётся с ветром,
Вовсе спасу нет.
Кружат эпицентром,
Напугав весь свет.
Но уж солнце если,
Светит в небесах.
Мир весь в акварельных,
Тонет чудесах.
Сразу в красках осень,
Балует теплом.
И отказа в прочем,
От неё – ни в чём.
В осени нет фальши,
Вся она как есть.
Всё ж её нет краше,
И сие не лесть.
Обожаю очень!
Просто целиком,
Чародейку осень,
Дивную – во всём.
Срывая лист календаря,
Мгновенно забываешь дату.
Что быстро пролетела зря,
Оставив времени утрату.
Хотел ведь сделать, но не смог,
Бесцельно мучили причины.
Всё думал вот ещё чуток,
Нет оснований для кручины.
Затем попал в простой цейтнот,
Что затянул всё склизкой тиной.
Какой там мысленный полёт,
Когда весь мозг забит рутиной.
Туда-сюда и сутки прочь,
Очнулся только на закате.
А впереди маячит ночь,
В своём неясном аромате.
Сорвав листок с календаря,
В мозгах летают роем думки.
Быть может новый день не зря,
Пройдёт – осуществив задумки.
Не убегай, но убегает всё же,
Творцом не предусмотрен был стоп-кран.
И исчезает что всего дороже,
В обрывках улиц, городов и стран.
Не оглянуться – да и бесполезно,
Назад дороги всё равно ведь нет.
И как бы не прошёл её помпезно,
Приходит время – чтоб держать ответ.
Полна копилка, или же там пусто,
Разбить её придётся так и так.
Собрать остаток силы аж до хруста,
Чтоб наконец узнать себя без врак.
Взглянуть, как есть, дабы увидеть кто ты,
Не с виду и не телом, а в Душе.
Покинуть круг рутины и дремоты,
Замедлив шаг на крайнем рубеже.
Быть может то – последняя попытка,
Чуть изменить себя иль даже мир.
Пускай не будет сильного прибытка,
Но хоть немного выровнять эфир.
Суть ускользает и – ты вместе с нею,
Бредёшь куда-то не всегда в своём.
Ведь свет весь, что становится всё злее,
Идёт давно неведомым путём.
Не убегай, но все попытки тщетны,
