Дражайшая сестрица!
Опуская необходимые изъявления приязни и уверения в неизменной сердечной привязанности, вынужден обратиться к тебе с настоятельной просьбой.
Умоляю, сделай одолжение и повлияй на назойливого варвара, за которого тебя угораздило выскочить замуж! Объясни ему, что я не желаю (два последних слова выделены красными чернилами и подчеркнуты) принимать ни малейшего участия в его сумасбродствах. Так что он может одним махом сократить свои расходы на всяческого рода конфидентов, которых он упорно присылает в мой дом. Я не желаю с ними разговаривать – да-да, не желаю, так ему и передай! Если он пришлет еще кого-нибудь, клянусь, велю затравить его собаками! И пусть потом не жалуется!
Дорогая Тео, я всегда подозревал, что склонность ко всяческого рода авантюрам у франков в крови. Вероятно, они с нею рождаются. Сие отнюдь не означает, что все остальные должны следовать их извилистой дорогой. Чужеземцам трудно, порой почти невозможно понять и принять смирение обитателей Империи перед ликом власть предержащих.
Базилевс, каков бы он ни был – власть, ниспосланная нам от Бога. Если он плох как правитель – это всего лишь означает, что Всевышний в очередной раз решил испытать нашу кротость. Высочайшая немилость подобна грозе: пошумит и стихнет. Молись только, чтобы она не задела тебя краем черного крыла. Моя нынешняя жизнь меня вполне устраивает. Небольшой доход от виноградников, дом на Малой Месе, круг испытанных друзей и фамильная библиотека – вот все, что мне нужно.
Упаси меня Господь от политических игрищ и плетения интриг. Стремление запечатлеть свои имя на скрижалях истории порой обходится слишком дорого.
Постарайся растолковать это своему супругу – а то, похоже, он никак не возьмет в толк. Думает, ежели ему посчастливилось вырвать у арабов Тир, то он кесарь и Господь Бог в одном лице. Его ненаглядный Тир – всего лишь город в исконно имперских владениях. Пусть и захваченных сейчас неверными. Настанет день, и утраченное возвратится обратно к подлинным хозяевам.
Вижу, вижу, ты недовольно хмуришься. Тебе никогда не нравились мои воззрения на бестолковую суету франков вокруг Иерусалима. С тех пор, как ты самоуверенно решила связать свою жизнь с Конрадом, ты стала настоящей верной католичкой. Истребление неверных, освобождение Святого Града и прочие благоглупости.
Все-таки родная кровь – это удивительно. Даже если ты пребываешь на берегах совершенно другого моря, в сотне дневных переходов от меня, я все равно догадываюсь, о чем ты думаешь.
О том, что непутевый старший братец непременно должен повесить себе на шею супружеское ярмо.
Кстати, о ярме. Помнишь Склиров, владельцев соседствующей с нами усадьбы? Наш покойный папенька еще носился с замыслом оженить меня и младшую Склирену. Услыхав его предложение в первый раз, я пришел в ужас. Посуди сама, на кой мне сдалась эта желчная и мрачная юница? К тому же с унылой физиономией, более подходящей дряхлой сирийской верблюдице. Готов поспорить, ее никогда в жизни не приглашали любоваться восходом луны над площадью Августеон.
Потом почти одновременно отдали Богу души наш почтенный родитель и стратиг Александр Склир (этого прикончили в боях где-то на южных границах с Персией), а ты, отрада моих очей, укатила со своим муженьком покорять Святую Землю. Вот тогда мне и пришло на ум, что в рассуждениях нашего отца крылось зерно здравомыслия. Воистину, как это верно – соединить брачными узами две старейшие семьи Империи, Ангелов и Склиров (заодно пополнив нашу тающую казну – но это я добавляю исключительно для тебя).
Ничего хорошего из моих добрых намерений не вышло. Самоуверенная нахалка отказала. Не сходя с места и не раздумывая. Я повторил попытку на следующий год, решив подождать, пока девица одумается, насладится полученной свободой и перебесится.
Она отказала снова.
Как несказанно измельчало все в нашем мире, дорогая моя Тео!.. Столетие назад подобные резкие слова неизбежно привели бы к кровопролитной вражде между нашими семьями. Теперь же я мог лишь кротко высказать свое мнение о том, сколь дурно сказалось на ее манерах отсутствие надлежащего воспитания.
Моя несостоявшаяся невеста непочтительно фыркнула и удалилась. Было это, дражайшая сестрица, ровно три года назад.
Спустя два или три месяца моя соседка пропала. Не выскочила замуж и не уехала жить в провинцию, не удалилась от мира в монастырь. Просто исчезла. Перестала показываться в гостях и на представлениях, посещать празднества и Ипподром, словно и не было никогда девицы Склирены. Вести дела в усадьбе она оставила своего младшего братца Алексиса (ты знаешь мое невысокое мнение об этом, с позволения сказать, литераторе, вернее, марателе пергаментов) и старого управляющего Льва.
Общими усилиями эти двое быстро превратили почтенное имение Склиров в вертеп и лупанарий. Каждый вечер и каждую ночь – праздники с актерками и певичками, мимы, комедианты, фейерверки, вопли, грохот! Прислуга окончательно распустилась, тащит все, что подвернется под руку, да еще и обкрадывает нас!
Каплей, переполнившей чашу моего терпения, стала трагедия с фазанами и катайскими анемонами. Фазанов передушила удравшая гончая наших соседей. Рассаду анемонов, обошедшуюся мне едва ли не по номизме штучка, подчистую сожрали кролики. Кто-то из склировой челяди, видите ли, забыл запереть клетку.
Избавляю тебя от описания долгого скандала, в котором, помимо меня и Склиров, оказался замешан квартальный надзиратель, спешно прибывший чиновник из управы эпарха и еще с десяток разнообразных личностей, не считая зевак и добровольных советчиков. Алексис уперся не хуже рыночного осла – хотя полсотни золотых монет вполне возместили бы мою утрату. Твой братец оказался по уши в судейских дрязгах. Наш дом осажден стряпчими и адвокатами, «Дело о потраве» уже дважды слушалось во дворце на площади Юстиции, и конца-краю этому не видно.
Однако вскоре мне в голову пришел неплохой способ избавиться от досадного соседства и законников-вымогателей. Будучи на день святой Ирины в гостях у достойного семейства Вранасов, я доподлинно разузнал: творческий зуд Алексиса толкнул его на выпуск сборника басен и сатир собственного сочинения. Анонимного, разумеется – даже у пустоголового горе-литератора достанет ума не подписывать подобное творение. Милейшая Ираида Вранаса по доброте душевной одолжила мне сию книжицу, и я провел замечательный вечер за чтением.
