ЧАСТЬ 1. История Ингэльма
ГЛАВА 1. Свадьбы крыланов
Ингэльм долго смотрел на калитку, за которой скрылась молодая пара. Он сожалел, что был невежлив с милой девушкой, напомнившей ему умершую мать. Ингэльм привычно подождал, пока перестанет колоть давно сидевшая в сердце иголка боли.
Ингэльм никогда не видел мать живой, она умерла вскоре после его рождения. Отец показывал ему движущиеся и говорящие картинки в той книге, которую девушка Оверлорда назвала ИДМ ^индивидуальный дешифратор мыслей^, и вспоминал свою любимую жену. Странная книга преображала его воспоминания в картинки, и на пустой матовой странице оживала прелестная молодая женщина-эльм, Оверледи в старинном бархатном платье. Аккуратно уложенные светлые кудри матери и ее наряд отличались от мужских штанов и белой майки пришлой девушки, но все же Оверледи и гостья Ингэльма были похожи.
Не внешностью, нет. Мать казалась Ингэльму красивее девушки Оверлорда. Но они сходились в неуловимой прелести каждого движения, в лучистом взгляде светлых глаз, в трогательном отношении к тем, кто их любит. Девушка так тепло смотрела на молодого Оверлорда, так улыбалась ему – так же, как мать Ингэльма, сияла от счастья, глядя на своего мужа.
Ингэльм вздохнул. Как давно это было. Нет у него ни матери, ни отца. Он стар и живет один, лишь воспоминания кружат хороводом. Только в них оживает прошлое и возвращаются ушедшие близкие.
Нет, он не появился на свет сразу после полета Большого Дракона, как говорят о нем. Ингэльм усмехнулся. Он не разоблачал легенды, которые складывались вокруг него. Пусть все думают, что он такой древний. Он стар, конечно, но ему не пять тысяч лет, а всего лишь триста двенадцать. Совсем немало, но все же он не из Первых людей.
В детстве Ингэльм часто бродил с отцом по горам. Рано утром, когда две луны еще не ушли на покой, они покидали пещеру, которую отец обустроил и снабдил почти всем необходимым, и отправлялись на прогулку. У них было несколько постоянных маршрутов: Козья гора, лес Кривых деревьев, Цветочный луг, Ущелье скалистых крыланов. Последний, самый дальний маршрут, Ингэльм любил больше всего.
Отец и сын поднимались высоко в горы, добирались до верхушки хребта, прятались за валунами и жадно наблюдали за бурной жизнью крыланов на соседней скале.
Они нашли три больших удобных валуна. Высокие камни хорошо скрывали любопытных наблюдателей, а небольшой промежуток между валунами позволял все видеть.
В обычное время взрослые крыланы жили мирными парами, выводили детенышей, охотились на пасущихся коз и не интересовались ничем, кроме своего выводка.
У отца и сына завелись любимчики. Отцу нравилась почерневшая от старости самка, которую он окрестил Одноглазая Нэн. Злющая крылан уже не могла выводить детенышей, но не растерялась и присвоила себе роль надзирательницы за молодняком. Одноглазая Нэн сидела на удобном скальном выступе и зорко смотрела на юных дракончиков правым глазом. Левый глаз драконихи зарос роговицей. Нэн не допускала никаких вольностей и привязанностей между резвыми самочками и молодыми самцами. Провинившиеся получали жестокие удары шипастым хвостом по морде.
Одноглазая Нэн не охотилась, однако вовсе не голодала – молодые ящеры таскали ей добычу. Она обычно не покидала своего наблюдательного пункта – довольно урча и выбрасывая кости в ущелье, быстро расправлялась с тушкой принесенного ей козленка. Но даже наевшись, Одноглазая Нэн не позволяла себе сладко уснуть. Она дремала, иногда приоткрывая здоровый желтый глаз, и продолжала бдеть, то и дело срываясь с насиженного места, чтобы наказать молодняк.
Отец Ингэльма любил смотреть, как Одноглазая Нэн, узрев беспорядок, подходила к краю, тяжело переваливаясь, а потом слетала вниз и задавала трепку провинившемуся юнцу.
А у Ингэльма в любимчиках был юный самец Баркуд. Задорный, светло-серого цвета, с неороговевшим еще гребнем, Баркуд не имел пары и готовился первый раз поучаствовать в схватке за самку. А пока он всюду совал свой любопытный нос, заигрывал с самочками, задирал собратьев. Изуран – ровесник Баркуда, хитрый темно-серый молодой крылан – частенько подбивал товарища подраться, а после притворялся сильно покалеченным, ползал по ущелью, волоча лапы и еле таская якобы израненный хвост.
Одноглазая Нэн замечала драку и жестоко лупила Баркуда. Она прикусывала виновника за шею, размахивала обмякшей тушкой крылана и безжалостно молотила им об острые камни. Ящер скулил, но не вырывался, терпел. Освободившись из зубов надзирательницы, Баркуд прятался в пещере, немного отдыхал и снова дрался, не обращая внимания на глубокие царапины, украшавшие его морду.
В брачный период дракончики-крыланы становились опасны. Молодые самцы устраивали кровавые бойни, шипели, били хвостами, угрожающе щелкали зубами, вели себя злобно и агрессивно, могли напасть на наблюдателей.
Отец избегал залезать на скалу горных крыланов в период битвы за самку, но однажды Ингэльм уговорил его. Мальчику хотелось посмотреть, заведет ли Баркуд подружку. Он упрашивал отца несколько дней, боялся, что битва началась, и когда они подберутся к скале крыланов, ящер уже будет счастливо летать с молодой самкой.
Баркуд намеривался драться за Ализу – серую пятнистую красотку с длинными крыльями. Ализа нравилась не только Баркуду, многочисленные молодые крыланы дарили ей толстых кроликов, полосатых кабанят и ветки с сочными плодами, но Ализа не торопилась разнообразить свой обед, а выбирала самые крупные плоды, относила их Одноглазой Нэн и слыла ее любимицей.
Ингэльму хотелось, чтобы красотка Ализа досталась Баркуду, он мечтал посмотреть, как тот будет сражаться за нее. Мальчик не шалил целую неделю, во всем слушался отца, делал уроки, которые тот задавал, каждый день убирал пещеру, полол ненавистный огород, и сердце отца растаяло.
Они встали на рассвете, собрали котомки, наполнили фляги чистой водой из ручья, взяли оружие – большой отцовский меч из растадиума и маленький меч Ингэльма – и тронулись в путь.
Мальчик ежился от утренней прохлады, зевал, тер заспанные глаза, но, наткнувшись на внимательный взгляд отца, приободрился и начал сыпать вопросами.
Ингэльма интересовало все: почему ночью небо темное, почему светлячки горят огоньками, почему реки текут с гор, а не наоборот. И был самый любимый вопрос, который Ингэльм никогда не забывал задать:
– Отец, почему ты все знаешь, а эльмы из деревни ничего не знают, не умеют читать и писать, считают на пальцах и не чистят зубы?
Отец отвечал, каждый раз добавляя новые подробности, и Ингэльм потихоньку все больше узнавал о жизни отца, о его прибытии на Эдерру, о встрече с женой, об их любви.