Стояло необычно жаркое лето. Семья Андреевых отправлялась на юг в отпуск. Дмитрий предвкушал, как он прибудет на берег моря, как окунется в зеленоватые прозрачные волны…
«Жаль только, что ехать придется не по прямой линии, а проездом через Москву».
– На два-три дня остановимся у одного моего приятеля, – уже несколько раз повторял отец.
– А может, ну его? – Дмитрию хотелось как можно скорее добраться до подножия горы Аю-Даг, где по общему решению семьи они и собирались провести несколько дней отпуска.
– Ничего, ничего, – добродушно отзывался Иван Николаевич. – Несколько дней в Москве нам не повредит. Я попутно кое-какие свои дела улажу. А потом… – в этом месте он неизменно закатывал глаза, показывая, насколько хорошо будет потом.
– Ну, ладно, – обычно сникал Дмитрий, – Москва так Москва.
Наступил долгожданный день отъезда.
С самого утра у всех было, что называется, чемоданное настроение…
Дмитрий напихал в пакет несколько книг. «Что еще делать в дороге? Тем более, что до Москвы кандыбать в поезде чуть больше суток. А потом еще около двух – дальше, в сторону моря».
Вот и поезд. Традиционное купе с четырьмя полками, скользящая дверь с зеркалом, небольшой столик у окна.
Дмитрий забрался наверх, увалился на брюхо и, положив голову на руки, выглянул в окно. Вскоре вид за окном основательно наскучил ему. Пробегавшие назад столбы, отмечали определенное расстояние, все дальше и дальше отделявшее молодого человека от родного города, от друзей. От этой мысли становилось тоскливо. И даже прощальные взмахи зеленых платочков проплывавших немного поодаль многочисленных рощиц только добавляли топливо в костер тоски.
«Впереди меня ждет юг, море, пенистый прибой, ласковые ладони волн, – пытался настроить себя на лирический лад Дмитрий, но тут же грубый внутренний голос стремительно возвращал его из заоблачных высот мечты на землю, – и два-три дня в многолюдной пыльной Москве, заставляющей дышать запахом разогретого асфальта…»
Дмитрий удрученно перевернулся на спину и заставил себя смотреть на грязно-серый потолок вагона.
– Тух-тух, тух-тух, – отчетливо выговаривали колеса, – тух-тух, тух-тух!
– Ве-зу лю-дей, ве-зу лю-дей, – усмехнувшись, перевел Дмитрий, вспомнив старую прибаутку отца о том, что поезд всегда разговаривает со своими пассажирами, и попробовал расшифровать перестук колес дальше, – впе-ред в Мос-кву, впе-ред в Мос-кву.
– В Москву-у-у-у! – басовито подхватил локомотив.
От вслушивания в колесные разговоры стало несколько веселей. Дмитрий вытащил припасенную книгу.
– Спе-ши чи-тать, – обрадовано поддержали колеса, – спе-ши чи-тать!
Молодой человек углубился в чтение. Однако напряжение последних дней и усталость предпосадочного момента заставили его глаза слипаться. Книжка, вдруг ставшая невыносимо тяжелой, норовила стукнуть страницами по носу.
– Да-вай-ка спи, – принялись уговаривать колеса, – да-вай-ка спи…
Книжка, шурша страницами, свалилась на столик.
– Тух-тух, тух-тух, – колеса убавили звук и говорили, словно шепотом, убаюкивая молодого человека, – ле-жи и спи, ле-жи и спи…
…Дмитрий проснулся и дико посмотрел вокруг. Вагон все так же мерно покачивался при движении, – но голос колес стал громче и веселей:
– По-ра вста-вать! – заливались они победным звоном, – По-ра вставать! У-же Мос-ква! У-же Мос-ква!
– Неужели я проспал почти сутки? – Дмитрий свесил голову к родителям.
– Да уж, Димыч, здоров же ты на массу давить, – густо усмехнулся отец и шумно отхлебнул принесенного проводником чаю.
Пар из стакана, завиваясь спиральками наполнял крохотное купе приятным ароматом.
– Слезай, Димочка, чайку выпей, – мама приглашающе указала на гордо высившийся в блестящем подстаканнике полосатый стакан, исходящий легким сероватым парком, – скоро приезжаем…
Вот и крытое помещение вокзала. Дмитрия поразило кишащее многолюдье, какого дома, в Перми, практически не наблюдалось. Со всех сторон куда-то спешили люди с одинаково выпученными глазами. Невыразимая словами, какая-то бестолковая суета наполняла все помещение. Бесконечные людские потоки то пересекались, то снова расходились, то опять сливались. Несмолкаемый гул наполнял воздух. Слышалось и волжское оканье, и московское аканье. Более певучий мелодичный говор москвичей сливался с резкой быстрой речью жителей Урала.
С трудом продравшись сквозь нескончаемые толпы, семья Андреевых наконец-то вышла на привокзальную площадь…
Иван Николаевич внимательно осмотрелся вокруг.
– Сейчас придет наш автобус, – он удовлетворенно посмотрел на часы, – и примерно, через полчаса будем на месте.
Поездка на автобусе не принесла Дмитрию никаких новых впечатлений, хоть он и, не отрываясь, смотрел в окно на пробегавшие мимо дома и улицы. В родной Перми можно было встретить нечто подобное. Тем более, что некоторые переулки выглядели точь-в-точь, как в крупнейшем городе Западного Урала.
Только ряд остановок заставил молодого человека криво усмехнуться: четыре или пять остановок носили название «Проезд Марьиной Рощи» с добавлением порядкового номера.
– Вот и приехали, – Иван Николаевич спешно подхватил тяжелый чемодан и вышел на свежий воздух.
Воздух и впрямь был свежим. Дмитрий недоуменно огляделся. Улица выглядела непривычно зеленой. Высокие, стройные тополя торжественно выстроились вдоль широкого сквера, тянувшегося между одинаковыми приземистыми домами.
– Нам сюда, – Иван Николаевич решительно показал на один из домов, на котором размашистыми буквами было написано: «КОРАБЛЬ-МЕРЗАВЕЦ».
Дмитрий повертел головой, надеясь разглядеть, есть ли какие-нибудь надписи на других домах, но отец уже скрылся за обшарпанной дверью подъезда, и юноша поспешил за ним. Бетонные, с выбоинами, ступени вели гостей столицы мимо облупившихся стен, когда-то выкрашенных ядовито-зеленой краской на самый последний этаж.
Светловолосый полноватый мужчина с такой поспешностью открыл двери, словно долго ожидал гостей, прислушиваясь к каждому шороху на лестнице.
– Здравствуй, Ваня, – он протянул Ивану Николаевичу широкую ладонь.
– Знакомься, Витя, – Иван Николаевич подтолкнул Дмитрия вперед, – это мой сын.
– Виктор Петрович, – широко улыбнулся мужчина.
– Дмитрий Иванович, – в тон ему отозвался Дмитрий, протягивая ладонь для рукопожатия.
– Как Донской, – Виктор Петрович несколько задержал руку юноши в своей широкой ладони.
– Ну, а с Надюшей ты уже знаком…
Виктор Петрович по-старомодному поклонился и поцеловал руку Надежде Вячеславовне – маме Дмитрия.
– Ну, а теперь проходите, гости дорогие, – широкий размашистый жест жителя Москвы явно говорил о его гостеприимстве.
Дмитрий шагнул в комнату и остановился, словно наткнулся на непреодолимую преграду. Из-за двери в соседнюю комнату показалась прекрасная девушка. Первым делом обращала на себя внимание длинная, чуть не до середины бедер, толстая русая коса. Такой косы юноше еще не приходилось встречать. Потом Дмитрий увидел ясны, какие-то лучистые, глаза, смотревшие открыто и чуть насмешливо. Красиво изогнутый рот и прямой нос, благородный овал лица – Дмитрию показалось, что более красивой девушки просто не могло существовать на свете. Легкий свитер и джинсы выгодно подчеркивали ее стройную фигуру.
