На этой планете дождь шёл беспрерывно, то моросящий, то проливной. Жители принимали это как факт существования, но старожилы рассказывали Люру, что так было не всегда: раньше погода напоминала земную, откуда и прибыли колонисты. Даже времена года были похожими: сухое жаркое лето, дождливая осень, снежная зима, весна… Какая она, весна, никто точно сказать не мог, но что весна самое замечательное время года – это знали все, хотя никто весны уже давным-давно не видел. На люров вопрос: «Когда это – давно?» никто толком ответить не мог. Даже самые старые из живущих, как их деды и прадеды, не помнили времён без непрерывного дождя, а от мёртвых не осталось ничего, кроме обрывочных преданий и странных песен. Ну что ж, фольклористика – отличное прикрытие.
Он остановился по рекомендации в семейном доме. Стандартная семья: мама, папа, двое детей. Мальчик Вернон («для друзей – Верн») и девочка Астара («для друзей – Аста»). Ребята привязались к нему и охотно сопровождали в прогулках по городу. Это были не просто прогулки. Люру надо было разговорить жителей, причем из самых разных слоёв общества. Вернон и Аста оказались незаменимыми для этой цели благодаря прирождённой общительности, намного превышающей средний уровень. Казалось, они дружили с ребятами всего города, и все были рады их видеть. Когда они втроём шли по улицам, приветствия и приглашения зайти в гости сыпались со всех сторон, и Люру оставалось только выбирать, после короткого совещания со своими спутниками, какое из них принять.
Работали по одному сценарию. Сначала «наживка». Ребята заходили в гости, прихватив своего взрослого приятеля. Пока дети развлекались, наступало время, когда с работы приходили взрослые члены семьи. Они знакомились с Люром и, как правило, приглашали его отужинать с ними – заманчиво было узнать новости с других планет от очевидца, а не из сухой сводки. Люр тоже отличался общительностью – профессия обязывала, и знакомство перерастало в долгий разговор, завершаясь приглашением приходить еще, но без детей, «чтобы не мешали». Если собеседники оказывались интересными, Люр приходил – на следующий вечер или в ближайшие выходные. И тогда, собственно, начиналась его работа.
Он представлялся фольклористом и ксено-историком. С историей дело на планете обстояло плохо: все архивы были уничтожены. Никто не мог сказать точно, почему и как это произошло, но Люр не отчаивался и каждый день продолжал выходить на прогулку со своими юными спутниками. Потом пополнял свою фольклорную коллекцию. Так продолжалось недели две, пока не возникли некоторые сложности.
*****
– Ты чего такой хмурый, Верн?
– Ничего не хмурый. Пойдём.
– Подожди. Сначала объяснись. В таком состоянии идти «за наживкой» не имеет смысла. Кто тебя такого позовёт в гости?
– Ну и не надо.
– Надо, мальчик. Не столько мне, сколько вам надо. Понять, что происходит, и что с этим делать. Мы же с тобой это обсуждали.
Они помолчали. Верн угрюмо смотрел в пол. Губы сжаты.
– Ты из-за родителей? Слышал я вчера вечером вашу ссору. Не беспокойся! Слов не разобрать, только интонации и громкость… Звукоизоляция ведь не идеальная.
– Они же не понимают! Ты мне объяснил, а им – нет!
– Извини, партнёр. Им пока нельзя, рано. Нам надо сперва самим разобраться. Найти аргументы, доказательства. Взрослые ведь такие…
– Да не в том дело! Они думают… Да не хочу я говорить, что они думают!
– Тогда я скажу. Они думают, что я педофил?
– Ну да. И грозят выселить тебя из дома! Попросить, то есть…
– Я поговорю с ними вечером. А сейчас успокойся, зови сестру и пошли работать.
Потом они втроём шли по городу. Аста что-то радостно чирикала, и Верн постепенно оттаивал. Люр шёл молча, давая ему время успокоиться.
– А что у тебя за кольцо? – спросил Верн, скорее не из любопытства, а чтобы завязать разговор.
– Это в знак окончания Университета. Каждый факультет имеет свой знак. – Он поднёс перстень к глазам Верна. – У меня, как видишь, птица. Сокол.
– Здорово! – восхитился мальчик. – А у нас нет такого…
– Захотите – будет, – улыбнулся Люр. – Вот вырастешь, войдёшь в студсовет и внесёшь такое предложение.
В тот день он пополнил свою коллекцию. После ужина в гостях отец семейства снял со стены маленькую гитару и исполнил для гостя песню. Очень старую, из тех времён, когда в этот мир ещё приходила весна.
Какое небо серое – ну разве что повеситься.
И падает давление – я больше не могу!
И это безобразие – ещё четыре месяца,
Ещё четыре месяца во влаге и снегу.
Дождливое отечество, где ничего не светится.
Земля обетованная, о боже, где она?!
Мне только продержаться бы ещё четыре месяца,
Ещё четыре месяца – ну а потом весна!
Щемящая мелодия преследовала его весь вечер – и когда они возвращались домой, и когда он объяснялся с родителями Верна.
*****
Через месяц Люр познакомился с половиной города. Благо, он был небольшой, как и все города на этой планете. И везде одно и то же: дожди, дожди. С небольшими промежутками. Никакой смены времён года нет и не ожидается. Для начала Люр хотел узнать, когда произошла эта стабилизация. Когда всё климатическое богатство смешалось в одну непрерывную осень? Когда и почему уничтожили архивы? На сегодняшний день он возлагал особые надежды: ему рассказали, где живёт старик. Настоящий старик, ему уже за восемьдесят!
Люр усмехнулся про себя, услышав эту цифру. На его родной планете такой возраст – расцвет зрелости. Но в здешнем климате ничего хорошего ждать не приходилось: всё взрослое население страдало от ревматизма и астмы, а половина – от депрессии. Поэтому редко кто доживал даже до семидесяти лет. Средняя продолжительность жизни – пятьдесят три года. Только дети сохраняли оптимизм и относительное здоровье. Он покосился на брата и сестру, шагавших по бокам. Верн уже не выглядел подавленным после утренней выволочки от родителей, а с Асты всё вообще слетало как с гуся вода. Счастливый характер!
Старик был дома один: дети и внуки на работе, правнуки играют во дворе. Люк представился, извинился за вторжение. Старик, казалось, не удивился визиту (это и понятно: новость о чужаке-фольклористе уже разнеслась по городу) и пригласил всю троицу разделить с ним вечерний чай. Ребята, выпив по чашечке, убежали поиграть со стариковыми правнуками. Хозяин внимательно вглядывался в гостя.
– Я ждал вас. Долго добирались.
– Только вчера узнал о вашем существовании. Как мне вас называть?
– Зовите меня по имени: Ян. А фамилия моя Нильсен. И что вас на самом деле интересует? Ведь не фольклор же? Он у нас небогатый.
– Как ни странно, фольклор тоже. Потому что никаких исторических сведений добыть мне не удалось. Я по основной профессии ксено-историк.
