1. Глава 1
Все произведения автора являются художественным вымыслом.
Совпадения случайны.
«Сашка, ты сейчас умрешь…»
Несмотря на все старания игнорировать телефон, я все же успеваю краем глаза увидеть всплывшее на экране сообщение. Пишет Ленка Свиблова. Моя лучшая подруга. Ленка занимает должность главного редактора в Татлере. А потому с ней всегда интересно потрындеть. Мало кто в светской тусовке узнает сплетни раньше, чем их узнает она. И если Ленка говорит, что новость – топчик, значит, так оно и есть. Но сегодня у меня столько дел, что как-то не до этого. А тут еще такая погода…
Перевожу взгляд в окно, в которое жалобно скребет ветка старого, еще, может быть, довоенного клена. Будто дерево просится внутрь. Прочь от разгулявшейся непогоды и несвойственного здешним широтам ветра.
«Борька-то твой бросил свою зазнобу!»
Рука невольно тянется к битому жизнью айфону – давным-давно пора купить новый, но я все не найду времени. Сглатываю образовавшийся в горле ком. В душе что-то екает. Не так, как поначалу, конечно. Но все же. Одно радует, в конечном счете, верх одерживает здравый смысл, и я успеваю одернуть пальцы раньше, чем те касаются поцарапанного стекла. Не хочу, чтобы даже Ленка знала, что мне до сих пор не все равно.
Откатываюсь на кресле подальше от стола и встаю.
Как-то резко становится душно. Я дергаю на себя оконную створку, впуская в стерильный отфильтрованный воздух офиса аромат надвигающейся грозы, и стою так долго, делая глубокие вдохи, пока свинцовую серость неба не прошивают зигзаги молний. Никакие события в жизни Борьки, который, маленькое уточнение, давно уж не мой, не стоят того, чтобы меня убило разрядом тока. И да, я в курсе, что в современных домах вероятность попадания молнии практически сведена к нулю, но во мне до сих пор живет страх родом из босоного, пахнущего прибитой пылью и луговыми травами детства. Когда, стоило начаться грозе, бабуля загоняла нас с братьями в дом, и мы сидели там в сумраке, с выключенным светом и телевизором и слушали всякие страшилки о загадочных шаровых молниях.
С шаровой молнией я так за всю жизнь и не встретилась. Но выгорела все равно. Тому была масса причин. А началось все, конечно, с уходом Бориса.
Возвращаюсь к столу. Беру телефон и набираю прежде, чем успеваю передумать:
«Неожиданно».
«Это еще чего? Перебесился. И вовремя включил голову. Чего у Победного не отнять – так это мозгов. Уж поверь, он способен отличить соску от женщины, с которой неплохо бы встретить старость».
«Он с ней два года таскался», – устало замечаю я. К сиротливому скрежету ветки о стекло присоединяется стук дождя.
«И не с ней одной».
«Да, я что-то такое слышала».
«Ты как вообще?»
«Нормально».
«Пока не увижу своими глазами – не поверю. Давай через час в Пино».
С тоской гляжу в экран. Диджитал-стратегия, которую разработали мои специалисты, оставляет желать лучшего. Но вряд ли я сейчас найду какое-то свежее решение. К тому же выходной день. А я до сих пор в офисе. Какого черта?
«Со столиком можем пролететь. Суббота. Вечер».
«Ха! Ты, что, сомневаешься в моих способностях?»
«Ни в коем случае».
Из-за разыгравшейся непогоды такси приходится ждать дольше обычного. Но ехать на своих колесах в ресторан и не пить, когда душа сама того просит, глупо. Ценник на такси тоже конский. Что и неудивительно. В такую погоду больше вызовов и меньше машин. Дождь спустился такой, что того и гляди узкие улочки центра превратятся в амстердамские каналы. Ненавижу такую погоду. Она у меня, после ухода мужа, прочно ассоциируется с очередным жизненным Армагеддоном. К кому-то песец подкрадывается незаметно, а ко мне – с громом и молнией.
Такси к месту едет целую вечность. Город стоит в нескончаемых пробках. Мой офис располагается дальше, поэтому, когда я, наконец, добираюсь, Ленка ждет меня уже за столиком.
– Ну и погодка! – жалуюсь я. У стола с бутылкой игристого в руках возникает официант. – Я тебе говорила – ты прелесть?
– Кто бы сомневался.
Я усаживаюсь в роскошное кресло и на секунду закрываю глаза, приходя в себя после долгого дня и забега под проливным ливнем. Звук разливающегося по бокалам вина – самый приятный за сегодняшний день.
– Ну, рассказывай. Знаю же, что тебе не терпится. – Прежде чем услышать сенсационную сплетню, делаю торопливый глоток. – Божественно!
– Решила, что по такому случаю мы можем себя и побаловать.
– За это и выпьем!
– Угу. За то, чтобы больше никакие малолетние дуры вам на пути не встречались.
– Нам?
– Почему нет? Борис ведь теперь свободен. Опять же, понял многое.
– О чем? – вздыхаю я.
– О том, как оно – жить с девицей на двадцать пять лет младше. Все, как следует, переосмыслил и…
– И что? Мне теперь его такого, образумившегося, принять с распростёртыми объятьями?
– Ну, почему сразу с распростертыми? Можно помучить, чтобы походил, пообивал пороги, поунижался.
– Где унижения, а где Победный? Да и не в этом дело.
– А в чем?
– В том, что я его не люблю.
– Кака така любов? Тебе что, снова семнадцать? Брось! Вам о другом думать надо. К тому же не мне тебе рассказать. Гуляют все. К чему тогда твой максимализм?
– Гулять, может, и гуляют. Но не все уходят. Тем более так, к другой. Обо мне ведь до сих пор говорят, как о его брошенке!
– А что, лучше бы так гулял?
– Иногда мне кажется, что это я бы как раз поняла и простила. Я ж не дура, Лен, знала, в какой среде он крутится. И, наверное, была готова, что рано или поздно он спутается с какой-нибудь прости господи. Пусти козла в огород… Так говорят, да? Ну вот. А то, что ушел... Что все разрушил, нет-нет, не о чем говорить, – отрезаю я, утыкаясь в меню. – Пусть теперь как-то сам. Без меня. Да и с чего ты взяла, что он вообще захочет вернуться?
– Неужели не было предпосылок? Ты его когда в последний раз видела?
– Сегодня. Он Мирона забирал к себе.
– Вы говорили?
– Нет. Я спешила. А, впрочем, о чем нам говорить? С тех пор, как Котька прошла последнее обследование, не о чем.
– Хорошо, что хоть там все благополучно.
– И не говори. Такого ужаса натерпелась, – отвлекаюсь на подошедшего официанта: – Филе-миньон. И спаржу…
– Как она вообще?
– Ничего. Страдает по поводу лишнего веса, который набрала, когда… ну, ты поняла. Когда весь этот ужас случился.
Беда никогда не приходит одна, и, как я уже сказала, уход Бориса был только началом. Все, что мне довелось пережить потом – гораздо хуже. Потому что о детях мы всегда переживаем намного больше, чем о себе. И что характерно, теперь поводов переживать по поводу своей единственной дочки мне хватит до конца жизни. Ей каждые полгода нужно проходить обследование. В последний раз я начала волноваться о том, каким будет результат, задолго до того, как у нее взяли анализ.
