В небольшом поселении в центральной части Евразии жила семья. Она была большая и дружная, но, как и все семьи, не живущие в городе, была небогатой – другие ценности царили в этой части мира. Семья смогла купить себе небольшой, скромный кораблик только благодаря обильному урожаю помидоров, особенно порадовавших их в том году. Деньги они откладывали на обучение детей в университете – это, пожалуй, единственное на что семье до катаклизма могли понадобиться деньги.
Все корабли стартовали с морей и океанов: водная прохлада должна была помочь кораблям. В курортных зонах скапливалось огромное количество людей, привилегированные взлетали со своих островов. А наша семья взлетала с побережья Белого моря – холодновато… Но не так дорого.
Люди собирались в спешке: катаклизм стал разрастаться быстрее, чем рассчитывали учёные. В начале все надеялись, что вообще ничего не случится, что природу удастся победить, и реальное положение дел умалчивалось. Учёные много спорили, много искали, много экспериментировали. Величайшие умы до самого последнего момента верили, что масштаб трагедии не столь велик и есть шанс уцелеть, не прибегая к крайним мерам.
Взлетали в космос давно. Летали даже на Луну и на Марс, пытаясь их колонизировать. Но, те кто жили в городах не видели прибыли за пределами Земли, у простых учёных не хватало финансирования чтоб просто исследовать новые планеты, а общинным поселенцам и так прекрасно жилось на Земле.
В тот день, когда всё началось, на берегу были миллионы людей.
Солнце было в зените. Равномерно и быстро небо стало заполняться серым дымом, запахло гарью, стало очень жарко. По всем каналам объявляли срочную готовность. Извержение всех вулканов по всей Земле началось, раньше, чем прогнозировали, быстрее, чем предполагали, сильнее, чем рассчитывали.
Толпа людей, стоявших на берегу, прощавшихся с друзьями, родными, улетавшими на других кораблях, прощавшихся с Землёю, ринулись по морю к кораблям. Идти было сложно, но люди торопились – корабли стояли там, где взрослому мужчине среднего роста было по грудь. В суматохе и толчее наша семья добралась до своего корабля.
Анжелика остановилась у входа, пропуская вперёд родных, оглянулась на берег, на деревья и скалы, пытаясь впитать в себя эти картины. Впереди было лишь ожидание и неизвестность, а берега были такими привычными и любимыми.
У берега, откуда основной поток суетящейся толпы уже отхлынул, она увидела свою бабушку, которая упала и не могла подняться. Все неслись к кораблям, не замечая ничего и никого вокруг. Крикнув своим в корабле, что она возвращается за бабушкой, Анжелика спрыгнула в воду и стала пробираться обратно к берегу сквозь безумные глаза, слёзы, стиснутые челюсти, нахмуренные брови, сквозь воспалённые неведеньем щёки, сквозь всхлипы и причитания. Она шла медолено, вглядываясь в эти лица, а они будто и не замечали её.
По радио объявили пятиминутную готовность к старту. Толпа торопилась, не понимая желания человека протиснуться в обратном направлении. Если бы у встречных было время подумать, они сочли бы Анжелику за сумасшедшую, бегущую назад к погибели, но, если бы у них было время, они бы оглянулись и увидели пожилую женщину, что останется на берегу до последнего, хоть и было велено стариков и детей разместить в кораблях первыми – их развозили на лодках. И если бы кому-то было бы дело сейчас до других, они скорее предположили, что сумасбродная – это та старушка, из-за которой молодая девушка рискует собою. Но все были заняты только спасением себя.
Ей вдруг почудилось, что окружают её не люди, а маски ужаса перед неизведанным. Хоть некоторые выражали абсолютное спокойствие, но глаза всё равно сверкали яростью непонимания. Она шла медленно, продираясь сквозь эту ярость, не пытаясь с нею бороться, просто обходила все преграды спокойно.
Добравшись до берега, Анжелика обернулась и увидела эту волну людей, она вглядывалась, и ей казалось, что серые волны холодного моря, серо-серебряные корабли и серые люди с серыми масками сливались в одно. Ей казалось, что море своим холодом обволакивает её.
