Бронислава Волкова - Встретимся в стихотворении

Редактор Ирина Силецкая

© Бронислава Волкова, 2024

ISBN 978-5-0064-7807-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Простота

Давайте встретимся в стихотворении

как в открытой книге.

Как в пылающем кустарнике,

как в потерянном слове,

которое теперь стучит в дверь памяти…

Мы падаем под тяжестью страха,

под тяжестью нужды на этой покинутой планете.

Мы глотаем ужасы плена,

покрытые передниками газет,

личных наслаждений и успехов —

для смеха.

Наш мир состоит из важных стен

и гнева,

из пренебрежения тем,

что на нас не похоже,

что нам сопротивляется,

что нас не понимает,

что не достигает нашего

предполагаемого превосходства.

Мы – тела из мяса, крови, костей.

И всё-таки:

Давайте перевернём страницу и подружимся

с другим инструментом, с другим

миром с другим

зерном,

с другим

светом, который не знает ни шипов, ни

желчи,

ни плача.

Ни бессилия ночи…

Давайте станем

оттаявшими сердцами!

Страсть твоих пространств падает с домов как вес,

падает и заходит как солнце в закатах,

заходит-падает, падает-заходит…

Мы здесь одни и даже желания больше нет,

иссохшее долгими миражами, оно садится,

отдыхает, как старик, изнурённый жаждой,

и вспоминает давние моменты жизни,

безрассудство таяния, сдавленные рыдания,

горечь взросления…

На этой земле

моё тело

больше мне уже не принадлежит.

Я остаюсь здесь

только ради нежности, чтобы принести

свободу от цепей печали,

глубокой, как колодец,

от цепей, будоражащих во мне

повсюду

потребность видеть…

Моя скорбь перетекает берега

и привязывает меня к этому физическому миру.

Когда

я проснусь,

мы пойдём вместе

на поиски неизведанного…

И жёлтый запах жасмина сыплется из хрупких

жаворонков, которые машут утихшими шейками.

Есть лес, есть тишина, есть трава.

Руки мнут зелёное тесто лугов.

Вода в ручье облизывает свои камешки,

и буханка хлеба на меже

добровольно выносит свою судьбу.

Ждёт, пока я её надкушу.

Завтра я прилягу

в извивы твоего дыхания,

вдохну твой день.

В местах, где отвесный крик птиц

состязается с тишиной,

мы пройдём огнеопасной ночью

прямодушно.

Завтра я проснусь на дне твоей ладони.

В Севилье, любовь, да, в Севилье

мы захватим тебя

в плен в мавританских

мечетях, в дыму

жаркого солнца…

В жëлтом песке за белой дверью,

в раскрашенных дворах, которые называют

патио.

Цветы передо мной и цветы за мной.

Постели мне перед ездой

на лошадке,

постели мне под оливой,

но не потеряй

свой ножик и мешочек

из мягкой кожи…

Лучи луны танцуют свой ритуал,

окно настежь —

и сердце прыгает на одной ноге.

Подставляет свой горшочек.

Дома колышутся в сети воздуха

и сожалеют о своих проступках – о закрытых дверях.

Дуют в ладони сна.

Можно расслышать, как растёт трава.

Годы прошли, как забытая любовь,

и запылили сон.

Мы одни в своей совести, в стране,

где ничто не забывается,

мы одни как ниточка лета,

как зима в ванне света,

мы зовём ветер, как смолу расплавленную,

как залежь железняка,

мы лежим в бесконечности случайностей и желаний.

Да, мы ложимся на самое дно,

и нет уже больше ни коры, ни дерева,

чтобы грызть.

Как луч света,

мы приходим домой.

Шум ветра напоминает мне звук разрезаемой плоти.

Однажды здесь был, возможно, очаг,

стояли железные ворота – место было

хорошо защищено.

Падение птицы, случайно подстреленной,

разрушило стены.

Здесь негде развести

огонь.

Где твое пальто?

Уже настал предрассветный холод.

Идёт дождь.

Kрупные капли стучат

в стены моего тела.

Светает.

Холод лёгкого пробуждения,

холод тления

обвивает дыхание холщовой нитью.

А капли дождя неугомонно стучат в моё окно —

в окно, за которым чувствуется утренняя мгла.

Дождь сжал свои кисти.

Я странствую под захлёбывающимся небом

без дома, без голоса.

Беспомощно высматриваю, ищу тебя.

Крики режут

шаткий воздух до головокружения.

Твое дыхание сегодня остановило

дыхание любви, занесённой снегом.

К тебе войду.

Ночью – днём.

И твои невысказанные слова

заглушат тоску неотвратимых завтрашних дней.

Моё дыхание опустится на твой голос.

Я пройду через твой ствол.

Взойду,

как твоё семя

во мне.

Вместе мы проснёмся в койке времени.

Первый выдох утра

Я не твоя

Я не его

Я одна

Я не живу запахом камня или дерева

Меня здесь нет

Для мягкости – замша

Меня здесь нет

Для твоего взгляда

Меня здесь нет

Здесь нет куда или когда

Я только в таинственной мысли

Которая коротко прозвучала

Я только

Во вздохе тела

Время – враг детства,

сегодня оно пришло ко мне,

и я даю ему согласие идти.

Сниму своё маленькое пальтецо,

как снимается

карта, покрывающая зажатые тайны.

В бездомье

твоя вздымающаяся грудь

стережёт мир земли

стережёт снег

и пахнет как слова дёсен

которые несут свою песню

в воздух без крыш

в бескрышье

грудь стережет запах огня

стережёт ветер, стережёт сани

нет у неё тоски, нет жара

она как покинутые комнаты старой Австрии

как слова потерянные в молоке

она без оружия

как запах безопасности

и утраченных стен

как любовь найденная на дне

Гора за горой

прячет свою мечту,

и ты лежишь рядом

в траве, как в моей сети.

Ты играешь, как ребёнок, в моём тумане,

и солнце вздыхает

в вечернем порту.

Бывает небо в терниях, и звёзды

зажигают перекаты темноты.

Пульс ножен гибнет в несостоятельности ножа.

Они острые как страх, как прах.

Конец действия похож на сигарету.

Она догорит сама.

Толстокожесть знает, как не видеть.

Так всегда проще.

Мы не можем остановиться и размышлять,

высказываться и подталкивать душу к росту.

Тише обо всëм этом!

Есть небо в терниях и звёзды

зажигают перекаты дня.

Когда у моего поезда закончатся

его бесчисленные остановки

и он предложит мне выйти

даже тогда корни будут

жадно вгрызаться в землю

даже тогда берега будут

от глаз к глазам плыть

даже тогда ты с трудом

отвлечешься от своей воздушной подушки

вот тогда я сотру

твое горе с изношенных одежд

сердца

Огонь не примирился с любовью

и падает в пропасть,

ослабевшую от тоски и запахов

крапивы и колючек…

Голоса поникли и стремительно бегут

в другие миры, к другим

воплощениям.

Нет уже дрожи запертой на замок,

и пустота болит, как старая нога,

в колонне лет и песен,

которые не смогли исцелить свою тень

и не прервали своё шествие,

вспахивая душу до крови,

до затмения.

Свет, больной и ложный,

расположился в пещере

и украдкой ранит свой сон

о броню.

Окружённое солнце