Есть у меня друг и товарищ. Мы давно дружим семьями, хотя совместной работой никогда не были связаны. Он – руководитель крупного оборонного предприятия, стратег, умница – масштабный мужик. И семья под стать ему. Жена после нескольких лет перерыва снова вернулась в бизнес, стала возглавлять небольшую клинику. Дети – при хорошем, доходном деле. В их доме даже по выходным бывает людно. Гостей всегда принимают хлебом-солью. Примечательно, что и за обеденным столом возникают далеко не банальные беседы и споры. Бывать у них всегда интересно.
Однажды, в день большого праздника, пригласил Пётр Максимович в гости своих ближайших сослуживцев с жёнами и меня с супругой. Таким составом мы встречались впервые, хотя в лицо друг друга знаем хорошо. Подняли тосты за День Победы, за то, как наши заводы ковали оружие для фронта, помянули павших воинов, не доживших до наших дней, и тружеников тыла.
Потом, оставив жён судачить про свои дела, мужья вышли на террасу, прихватив с собой кружки с пивом и курево. Разговор пошёл совсем не официальный. Припомнили случаи из жизни, рассказывали смачные анекдоты.
Сидели на широких деревянных лавках. Кто-то ставил пиво на переносный стол, а кто-то прямо на пол.
Энергично пропустив пятерню через некогда чёрные как смоль кудри, Максимыч, отпив глоток «Сибирской короны» и чтобы не прерывать общего разговора, обратился к своему заму по производству:
– Помнишь, Михаил, как мы завод поднимали?
Тема эта была близка каждому, поэтому все переключили своё внимание на Румянцева.
Начал он свой рассказ не торопясь, с предыстории.
***
– На завод я пришёл сразу после института. Был сменным мастером, старшим мастером. Меня бросали на прорыв на разные участки и в разные цеха.
Жизнь нас с Валентиной не баловала. Она с двумя дочерьми сидела дома, кормилец в семье был я один. На одну зарплату, если бы не её изобретательность и кулинарные таланты, вообще тяжко пришлось бы. Я ведь и в первую смену пахал, и во вторую. А то и в три смены. С детьми и женой общался набегами. Она и детей накормит, и одежонку им подберёт или сама сошьёт. Потом старшую дочь стали водить в садик, а с младшей она дома сидела. Это мы сейчас раздобрели, а тогда худющие были – кожа да кости… Нет, вру, мужики. Моя Валентина всегда была фигуристой. Из-за этой фигуры я и запал-то на неё. Словом, жили как могли. Нормально, как все.
Потом началась эта чехарда: Союз развалился, армию опустили ниже плинтуса, оборонка практически на нуле – заказов нет. Народ стал бездельничать. Кто-то отвалил на сторону за быстрыми деньгами, кто-то просто стал спиваться. Пили все – от рабочего до линейного руководящего персонала. Какие времена мы пережили – жутко вспомнить!
Спирта у нас всегда было достаточно. На это добро нам лимиты срезали в последнюю очередь. Мы всё ждали, что вот-вот заказ придёт, вот снова делом займёмся, потому и спирт всегда заказывали по старым нормативам. А если производство легло, то куда ж его девать-то!
Был у нас в цехе слесарь-юстировщик по фамилии Трубачёв, даже звали его Василием. Мы давно приметили: выпьет Васёк – тянет его слезу пустить. А тут он вообще распустился, всё время плачет. Я как-то провёл с ним профилактическую беседу. Запретил даже прикасаться к спирту:
– Увижу пьяным – уволю по статье.
А что такое было (по тем временам) для мужика с такой редкой специальностью потерять работу? Катастрофа!
Для нас спирт – это наказание какое-то.
В нашем цехе персонал проходил особый отбор на профпригодность. У кого руки потливые, те перед сменой мыли их в специальном растворе, у кого слишком сухие – смазывали глицерином. В одном случае пот при контакте с электроникой даёт окисление, а если с тебя эпителий сыплется, то хрен редьки не слаще – мы ведь на космос работаем!
Смотрю, Трубачёв перестал слёзы лить, но поведение его странно как-то изменилось: обрил голову наголо, стал в фуражке ходить да глаза какие-то шальные сделались.
Я ему:
– Дыхни!
Он дыхнёт, но от него только луком да обеденной котлетой пахнет. Не могу взять в толк: что с мужиком происходит?
Вызвал я его на собеседование. Заходит, машинально снимает фуражку с головы, а там… что вы думаете? Кусок полиэтилена и ватно-марлевая прокладка!
Этот гад, поняв, что со спиртом ему клапан перекрыли, перешёл на токсикоманию: делал смесь спирта с ацетоном, макал в неё прокладку, укладывал её на лысину, а сверху прикрывал плёнкой, чтобы фуражка не промокала.
Мы ввели ещё более жёсткие правила. На газоне, прямо перед цехом, вырывали яму и туда сливали излишки, так как сливать в канализацию было опасно – могло быть воспламенение. Другого выхода просто не было. У нас этому месту даже название придумали: «Пьяная яма».
В конце концов надоела нам такая жизнь.
Провёл генеральный директор совещание. Поставил задачу разработать стратегическую политику предприятия, как нам самим дела направить. По этой программе создали службу маркетинга, анализа, проработали вопросы диверсификации, нашли кредиты. Мы решили, что нельзя ждать госзаказ, уповая только на Москву. Заказ надо не ожидать, а формировать, сотрудничая с институтами-разработчиками, головными предприятиями, Министерством обороны, другими смежными отраслями.
Выступил и я тогда со своим видением вывода завода из глубокого кризиса. План мой в целом одобрили, взяли на проработку. Но тут возникла другая проблема: кто и какими силами всё это будет реализовывать?
Совет директоров принимает решение не привлекать специалистов со стороны: пока новичок вникнет, много времени уйдёт, а его у нас как раз и нет. Ставку сделали на молодёжь, на свежие головы. Вот тогда-то и повысили меня, назначили заместителем по производству. Перепрыгнул я сразу через две иерархические ступени.
Я понимал всю сложность ситуации, как непросто будет её перестроить, учитывая, что многие мои бывшие начальники стали теперь подчинёнными. Требовались решительные действия.
В один из понедельников на 9:00 назначил своё первое совещание в новой должности. Ещё накануне, в пятницу, дал всем начальникам цехов телефонограмму.
В 9:00 пришли только двое, к 9:30 – ещё один. Сижу и думаю: «Это что, саботаж или обычное разгильдяйство и отсутствие дисциплины?» Для того чтобы сдержать свои эмоции, стал щипать себя за правое бедро… Последний заявился только в 10:15. Помятый, с таким выхлопом, что его амбре я почувствовал, не вставая со своего места.
Прогнозируя предстоящий разговор, я пошёл на тактическую уловку: перед каждым стулом положил на стол чистую бумагу и авторучку. Обычно на совещаниях для пометок карандаши предусмотрены, а тут – авторучки.
Словом, врезал я тогда по полной программе! Все требования изложил до деталей.
