Анна Данилова - Выхожу тебя искать

– Вы хотите сказать, – обратился старший инспектор уголовного розыска Сазонов к стоявшей рядом с ним на лестничной площадке пожилой женщине, – что ничего не видели и не слышали? И что дверь была открыта?

Но явно испуганная женщина – лицо у нее побелело, а губы тряслись – его словно и не слышала. Она смотрела, как в квартире, возле распахнутой двери, за которой они стояли, прямо в прихожей, на полу, лицом вниз лежит труп мужчины с зияющей рубленой раной на затылке. Прибывший судмедэксперт медленно, словно боясь причинить ему боль, переворачивает с живота на спину тело молодого соседа, Захара Оленина. А вокруг все забрызгано кровью…

– Это его что же, топором по голове? – спросила она наконец, поворачиваясь к Сазонову, белокурому худощавому, неопределенного возраста инспектору, все пытавшемуся прикурить от предательски не срабатывающей зажигалки.

– Неужели вы ничего не слышали? Ни криков, ни стонов, ни звука падающего тела? Ведь вы живете через стенку, а убийство произошло, судя по всему, сегодня днем… Сейчас только пять часов… Может, к нему кто-то приходил? Не слышали, как кто-то звонил ему в дверь?

– Нет, я слышала только, как он сам открывал дверь, у него много замков… Но шагов не было… И я подумала еще тогда, что жара и Захар решил открыть дверь для сквозняка, чтоб не так душно было, оставив ее на цепочке, знаете, как это бывает?..

– Крымов, предупреждаю сразу, если ты пригласил меня сюда с какой-то определенной целью, то можешь сразу же поворачивать обратно… И хотя я сто лет не была в ресторане… – Она говорила сурово, а в голове уже звучал манящий джазовый мотивчик, и она видела подергивающегося пианиста, сидящего за черным роялем у самой сцены.

– Ты хочешь сказать, что в Москве тебя никто ни разу не приглашал в ресторан?.. – Крымов подтолкнул Юлю к столику, как маленькую девочку, которая застыла на пороге кафе-мороженого, ошеломленная увиденным, с робкой надеждой, что хотя бы часть его ей удастся попробовать.

– Не перебивай меня… Думаешь, я ничего не понимаю? – Юля одернула свое черное узкое платье и наконец уселась за столик, поставив локотки на скатерть и уложив, как драгоценность, на скрещенные в капризно-жеманном жесте кисти рук свое свежее и сияющее личико. Выражение ее лица менялось ежесекундно – от дурашливо-насмешливого до откровенно ироничного, даже циничного.

– Я по тебе соскучился, неужто не понятно? – Вальяжный красавец Крымов опустил голову на манер капризного щенка, который ждет, чтобы его почесали за ушком… И она погладила его, ощутив пальцами теплую шелковую волну волос, от которой электрическим зарядом пробежал по ней будоражащий трепет. Но тут же отстранилась от него и сбросила с себя пьянящее оцепенение. Нельзя расслабляться укротительнице львов ни на минуту – в любой момент у хищника может испортиться настроение, и тогда… Это он только с виду кажется таким безобидным, ласковым и покорно-истосковавшимся, а на самом деле, пока Юля была в отпуске, он наверняка перелапал вот этими руками не одну женщину и не одна женщина чесала его за ушком в предвкушении наслаждения…

– Я тоже по тебе соскучилась, – стараясь не выдавать вдруг нахлынувшее раздражение (за будущие поступки Крымова, которые ей, очевидно, ничего, кроме боли, все равно не принесут), Юля постаралась даже улыбнуться и ласково провела рукой по его загорелой кисти. – В Москве так много народу… Мы с мамой купались в водохранилище, ели клубнику, много спали и болтали ночи напролет, как подружки…

– Рассказывай мне про маму, рассказывай… Не верю ни единому твоему слову. – Крымов, роскошный и холеный, во всем белом, отработанным, преисполненным шарма и уверенности в себе движением подозвал официанта, который, судя по его подобострастному взгляду и улыбочке, знал Женю не первый год, и сказал: – Белого вина, немного рыбы и остальное на твое усмотрение…

И когда официант удалился, рука Крымова чуть ли не по-хозяйски легла на колено Юли, крепко сжав его.

– Крымов, возьми себя в руки… Я согласилась поужинать с тобой в этом злачном месте лишь для того, чтобы немного прийти в себя и привыкнуть к тому, что я действительно вернулась… Понимаешь, Москва – это государство в государстве. Там иной темп жизни, иные люди, там все по-другому… Москвичи не любят провинциалов…

– …и поэтому ты всю дорогу изображала из себя москвичку? – хохотнул Крымов и посмотрел на нее ярко-синими влюбленными, просто-таки кошачьими глазами.

– Приходилось. Иначе бы затоптали в метро в первый же день… Кстати, угадай, с кем я возвращалась в одном купе? В жизни не угадаешь!

– Ну не с Шубиным же… Ему возвращаться еще рано, я его отправил проверить кое-какую информацию…

– Конечно, нет. Меня угораздило ехать вместе с Олегом Шониным, помнишь такого?

– Шонин? Кто такой, не припоминаю… – Взгляд Жени сразу как-то потускнел, по всему было видно, что он хотел подчеркнуть – эта тема занимает его меньше всего.

– Тот самый Шонин, сестру которого так долго искали в прошлом году… Женька, не придуривайся, ее вещи нашли на берегу пруда, а тело все никак не могло всплыть, вернее, все думали, что ее надо искать в пруду, ее искали с водолазами, а потом неожиданно нашли обгоревший труп… Вспомнил?

– Юлечка, скажи, ну разве можно за столом с такой хрустящей накрахмаленной скатертью и хрустальными фужерами говорить о сожженных трупах?

– Ее сожгли, предварительно привязав к кресту…

– Или ты замолкаешь, или мы отсюда уходим…

Подошедший официант, прижимая к груди бутылку вина, завернутую в белоснежную салфетку, аккуратно поставил ее на стол, откупорил профессиональным движением, и светлая прозрачная влага полилась в высокие бокалы… Следом за вином появилось блюдо с рыбным ассорти, украшенным желтыми шариками замороженного масла.

– Если я тебе не нравлюсь, нечего было меня приглашать сюда… Ты сам постоянно твердишь мне о профессионализме, о том, что я должна уметь абстрагироваться в любых обстоятельствах и не рыдать над трупами… Вы с Надей заставляли меня обедать в морге и даже получать от этого удовольствие, а теперь ты корчишь из себя «гурманистого» эстета или, наоборот, эстетствующего гурмана? Прекращай, иначе мы сейчас, чувствую, рассоримся…

– Ладно, не кипятись… Хотя тебе это так идет… Смотри, у тебя даже щечки раскраснелись, а грудь просто-таки выпрыгивает из выреза… Хорошее у тебя платье, оно и есть, и одновременно его словно бы и нет… Тоненькое, прозрачное, в кулачке, наверно, уместится… Все, уговорила, валяй про своего Шонина… Ну ехала ты с ним в одном купе, он небось убивается по своей сестричке?

– Убивается. После смерти родителей Инна жила здесь одна, и Олег до сих пор себе простить не может, что не забрал ее в Москву, хотя звал, настаивал… Знаешь, – Юля сделала маленький глоток вина и откинулась на спинку стула, – я лишний раз убедилась в том, что свою жизнь надо строить независимо от мужчин… Инна была влюблена, поэтому и отказалась поехать вместе с братом… И погибла. Сейчас была бы жива и процветала… Олег занимается диетическим питанием, у него это поставлено на широкую ногу, куча магазинов в Москве, он купил дом в Испании, где проводит шесть месяцев в году… семья…