Прошли первые сутки. Ночь. Ящик, в который меня положили, ужасно неудобный, деревянный. Первая заноза на большом пальце. Я ее подцепила, когда пыталась открыть крышку. Они связали мне запястья веревкой.
Спокойно.
Я хочу сказать, хочу сказать, что это все случилось для меня неожиданно. Я знаю, то, что я сделала, было ошибкой, но до самого вчерашнего дня думала, все, что я делаю, – к лучшему, и считала, что я в своем праве.
Тут душно, мне кажется, что я задыхаюсь. Я знаю, они специально проделали дыры в дереве, много и маленьких ровно над моим лицом. Это немного помогает. В глубине души прячется страх. Они пока ничего не сделали. Ничего гадкого. Их двое. Женщина и мужчина. Жена и муж, я так думаю. Но глаза у них – глаза сумасшедших. Почему я не поняла этого раньше?!
Этот ящик очень тесный. Не хватает места для размаха, чтобы выбить дверь. А я старалась, вытворяла и не такое. Мужчина – не знаю его имя, крупный, должно быть, занимался спортом. Хватка у него железная. Зря я вырывалась, только разозлила их. Подозреваю, что я не первая их жертва. Были другие. Меня уже тошнит от запаха мочи.
Раньше я никогда не чувствовала себя такой слабой и беспомощной. Жаль, я не знаю дзюдо. Могла бы заставить их молить о милосердии.
Я не могу перевернуться набок. Лежу солдатиком.
Произошло это вчера. Их машина была хорошей, а сами они производили впечатление вполне нормальной семьи. Зная, что творится в наше время, у меня в кармане лежал перцовый баллончик. Это единственное, о чем я могу думать. Почему он не подействовал? И что самое удивительное, первые два часа я была уверена, что все хорошо. А когда я увидела в окне указатель и сверилась по карте, было уже поздно. Хоть открывай дверь и выпрыгивай на дорогу! Но они были заблокированы. После этого память отказывается выдавать остальное. Помню только момент, что они вытаскивали меня из машины. А сколько времени прошло, этого я знать не могла. Меня тошнило, и я боялась захлебнуться под пластырем, заклеившим рот. И страх, что вот сейчас меня затащат в кусты, изнасилуют и убьют.
Слава богу, пока я жива и нетронута. Не знаю, сколько они меня везли и сколько я провела без сознания. Знала только, что, когда я села к ним в машину, было восьмое сентября. Думаю, они применили наркоз. Как в фильмах: тряпку смачивают какими-то химическими веществами и стоит только вдохнуть…
Но я благодарна за то, что осталась жива. Я трусиха, но очень хочу жить. Постоянно думаю, что они могли со мной сделать, но не сделали. Хотя вдруг все еще впереди. Но пока что их нет. Я лежу одна в каком-то ящике где-то в подвале. По ощущениям, время близится к трем часам ночи. Я не могу заснуть в таких условиях.
Под собой я чувствую мокроту. Это доставляет большие неудобства и отвращение. Если я когда-нибудь выберусь отсюда, я уже не смогу быть такой, как прежде.
Я среднего роста и по длине идеально помещаюсь в ящик, с другой стороны он очень узкий и невысокий, плечи и даже мой нос упираются в его стенки, толком не пошевелишься. Отнюдь, это всяко лучше, чем лежать полусогнувшись и мучиться от боли в затекшей спине.
Тишина. Сейчас я уже стала привыкать к ней. Но она ужасна. Из звуков – лишь мое дыхание. Создается ощущение, что все время чего-то ждешь.
Я жива, но все равно что мертва. Чувствую себя похороненной заживо. Ящик словно гроб. Я словно лежу на три метра под землей. Стены сдавливают.
Казалось, все в моей жизни идет прекрасно. В ней была музыка. Я умела петь и играть на некоторых инструментах. Еще я любила путешествовать и, так как работаю сама на себя, каждую осень выбираюсь в люди. А теперь вот это!
Я пробовала кричать, отклеить пластырь со рта и биться о крышку в надежде, что кто-то услышит (например, соседи) и спасет меня. Но изо рта выходило мычание, а сил не осталось совсем.
Одни сутки – а по ощущениям неделя. Я просто не знаю, чем себя занять. Моим спасением оказываются мысли. Я очень много думаю, думаю обо всем. Я придумала прозвища моим похитителям… Пусть женщину будут звать Горгона, а мужчину Каннибал.
Тогда в машине они выглядели такими безобидными. Внешность людей, которых абсолютно ни в чем нельзя заподозрить. Я бы никогда не села в попутку к одному мужчине. А про них я сразу поняла, что они семья. А семьи, как правило, ничего тебе не сделают.
Это было точно удар под дых. Точно идти по земле и упасть в пропасть. Сейчас я делаю то, чего не делала много лет – молюсь. Молюсь о своей семье, молюсь, чтобы меня нашли или отпустили как можно скорее. Не знаю, верю ли я в Бога. Но молилась я так, будто скоро умру. Не могу сказать, что мне от молитв легче, но так появляется надежда.
Мысли незаметно перетекли в сон.
Не могу сказать, во сколько я проснулась. Ощущения были смутны и ничего не говорили. Веревка натерла мне руки. У меня не получалось ее снять или поднять выше. Вокруг было все так же темно. Это и навело меня на мысль, что еще ночь. Жутко хотелось пить.
Я вновь подумала о побеге. О том, чтобы выбить дверь ящика и тихо улизнуть, пока они спят. Повезло, что ящик не железный. Несколько раз я пинала верх. Один раз показалось, что он дрогнул, но на этом все.
Если просто пинать вверх ногами, толку не будет. Собрав все, что во мне осталось, я начала расшатывать ящик, извиваться, дергаться, рассчитывала перевернуть его. Тогда я смогла бы ударять задней частью тела и шанс на спасение бы возрос. Я старалась как могла. Мне кажется, они его приклеили или прибили к полу, потому что он даже не шелохнулся.
Сил больше нет. Хватило меня ненадолго. Я больше не старалась быть благоразумной и держать себя в руках. Эмоции взяли верх над здравым смыслом. Ненавижу плакать. Чувствуя себя маленьким ребенком, нуждающимся в поддержке. И отчасти это правда. Мне так плохо, так страшно, так одиноко. Если бы меня заперли просто в подвале, как в тюремной камере, было бы легче. А так меня похоронили заживо. И до сих пор я не понимаю зачем и, наверно, не хочу понимать.
Утро. Я знаю это, хоть и не вижу света. В это время я должна была съезжать с гостиницы и отправляться в путь. Неужели мир еще существует? Он сегодня приходил. Каннибал. Не знаю, чего он хотел. Так одиноко себя чувствовала, а от жажды высох язык. Он включил свет, и я увидела его через дыры. Хотела попросить дать мне воды. На секунду отклеить пластырь, чтобы я попила. Я готова была пообещать ему, что не закричу и не сбегу. Но он ушел. С одной стороны, хорошо – он не сделал ничего, выходящего за рамки приличия, с другой, я опять осталась одна в этой гробовой тишине, будто чувствую себя нормально. Это не так. Когда я поняла, что он уходит, я начала мычать и биться ногами о стенки, заставляя его остановиться.
