Глава первая
Сон о пути и свете
Арамар Торн отвернулся от Света.
Свет позвал его, и он последовал на зов – поплыл за море, не прибегая к помощи судна, лодки или хотя бы плота – и плыл, пока волны и брызги под Арамаром не исчезли, и он не обнаружил, что достиг берега. Но Свет звал и звал его за собой. Этот странный Свет исходил не от солнца, не от лун и не от звезд, составлявших созвездия, которые после исчезновения отца часто показывала шестилетнему Арамару мать, обещая сыну, что Грейдон Торн обязательно найдется. Нет, то был совсем незнакомый Свет, он двигался по небосводу без определенного направления – по крайней мере, наверняка определить его путь, не говоря уже о точном местонахождении, было совершенно невозможно. И все-таки, не успев даже принять сознательного решения продолжать свой путь, Арам вдруг обнаружил, что идет к нему. Он шел и шел – по пыльной пустыне, по глухому лесу, по топкой трясине, по густым джунглям – и остановился лишь перед отвесным склоном высокой горы, казалось, поднявшейся из земли лишь затем, чтобы преградить ему путь. Но зов Голоса Света: «Арам, Арам», – не прекращался, хотя до ушей не доносилось ни единого настоящего звука. Голос Света схватил Арамара, словно сжав в кулаке его сердце, больно дернул, поднял в воздух, и Арам Торн взмыл ввысь и летел сквозь облака и лучи солнца, сквозь дождь и гром, пока молния не ударила так близко, что волосы на предплечье встали дыбом и тут же скорчились от жара. Но даже вспышка этой молнии померкла рядом с ослепительно ярким сиянием Света.
Он проделал столь далекий путь, чтобы отыскать этот Свет – отыскать, чтобы Свет смог спасти его, смог вернуть ему отца, а самого Арамара вернуть домой, обратно к матери, к Роббу, и к Робертсону, и к Селии, и даже к Чумазу. Но, когда он, наконец, достиг цели, Свет ослепил его, и Арамар Торн отвернулся. Свет звал его: «Арам, Арам, ведь именно ты должен спасти меня!» Но он отвернулся прочь. Свет еще раз окликнул его по имени…
– Арамар Торн! А ну вытряхивай из койки свои жалкие кости!
Разом проснувшись, Арам вскочил и больно ударился лбом о верхнюю койку, подвешенную всего в паре десятков сантиметров над его изголовьем. За шесть месяцев плавания мальчик так ничему и не научился, и если учесть, сколько раз он просыпался таким образом, на лбу давно должен был образоваться несходящий синяк. Странный сон о Пути и Свете немедленно начал забываться, меркнуть, и как Арам ни старался запомнить хоть одну деталь, память распорядилась иначе.
Поначалу Макаса Флинтвилл, второй помощник капитана, от души веселилась, глядя, как Арам расшибает лоб, но это давно осталось в прошлом. Этот мальчишка никогда не мог проснуться самостоятельно – чтобы разбудить его, ей частенько приходилось орать у него над ухом по две минуты кряду, и это лишний раз подтверждало, что на борту «Волнохода» ему не место. Она просто видеть не могла Арама, но капитан – негласно, не отдавая прямого приказа – определил новичка ей в подопечные. Однако никто ни слова не сказал о том, что с этим юным балбесом надлежит нежничать. Устав орать на Арама, она ухватила его за босую ногу и сдернула с койки.
Жестко приложившись спиной об пол, Арам открыл глаза и ожег своего заклятого врага яростным взглядом. Макасе было семнадцать – всего на пять лет больше, чем ему, – но, даже когда он тянулся перед ней по стойке «смирно», она возвышалась над ним на добрые полголовы, а уж сейчас и вовсе нависла горой. Он еще дважды моргнул, фокусируя взгляд. Свет падал на Флинтвилл со спины из распахнутого люка, ее темная кожа сливалась с полумраком кубрика, и затуманенное сном сознание воспринимало Макасу всего лишь как тень. Однако отрицать реальность и осязаемость ее присутствия было невозможно. Высокая, стройная и мускулистая, мелкие кудряшки волос острижены под корень… Флинтвилл представляла собой неодолимую силу, а Арам, к собственному несчастью, не был неподвижным предметом. Сжав в кулаке ворот его матросской блузы, Макаса рывком подняла Арама на ноги.
– Через пять минут подойдем к берегу, – прорычала она. – Обувайся! Через две минуты жду в трюме.
* * *
Чтобы спуститься в трюм, вначале требовалось подняться на палубу. Натянув чулки, надев сапоги и ополоснув лицо, Арам выбрался на свежий воздух. Бросив взгляд на берег – первую твердую землю, которую он увидел за неделю, – Торн рысью побежал к трюмному люку, мимо матросов, готовившихся пристать к берегу. Впрочем, он знал: как быстро ни беги, второго помощника капитана «Волнохода» не опередить.
Нырнув в люк, Арам ухватился за внешние края трапа и ловко соскользнул вниз. Наконец-то он освоил этот трюк! Каблуки гулко ударили в помост. В трюме тоже почти не было света. Полумрак пах рыбой и плесенью.
Макаса, конечно, уже ждала его. Она стояла, повернувшись к люку спиной, но командовать принялась еще до того, как он успел спуститься:
– Этот бочонок и эти четыре ящика отправятся на берег. Помоги мне с бочонком и возвращайся за ящиками. И не забудь убедиться, что ящики – те самые.
В ответ Арам промолчал. Это вполне устраивало их обоих. Первые несколько недель на борту он пробовал и «Есть, мисс!», и «Есть, мэм!», и «Есть, сэр!», но все это неизменно вызывало недовольную гримасу на ее лице. Тогда он попробовал «Есть, госпожа второй помощник!», «Есть, госпожа Флинтвилл!» и даже «Есть, Макаса!», но и это ей, очевидно, не подошло. Поэтому Арам перестал обращаться к Макасе – хоть по имени, хоть по званию – и вообще изо всех сил избегал обращаться к ней.
Вместе они накренили бочонок, чтобы откатить его к грузовому люку, и Арам услышал и почувствовал, как что-то плещется внутри. Вопрос слетел с языка прежде, чем он успел подвергнуть его цензуре:
– А что там, в этой бочке?
– Крутые куриные яйца в маринаде, – мрачно, словно приглашая усомниться в этом, отвечала Макаса.
Лицо Арама скривилось от отвращения.
– Да кому нужны крутые куриные яйца в маринаде?!
– Вот подожди, и увидишь, – сказала Макаса, улыбнувшись в первый раз за утро – а, может, и за целый месяц.
Арам покачал головой. Эту привычку пришлось вырабатывать, потому что прежняя его манера – закатывать глаза – уж слишком раздражала второго помощника Флинтвилл, а злить ее лишний раз было совсем ни к чему. Вдвоем они докатили бочонок до грузовой сетки, и та немедленно натянулась вокруг него, будто гамак – палубные потянули тали, поднимая груз. Макаса, не говоря больше ни слова, вскарабкалась по трапу наверх, оставив Арама внизу.
