«Я-концепция» – это система моих представлений о самом себе, это образ собственного «Я», это установка к самому себе. Что касается моего «Я» как самого себя. В своей книге «Я – это Я» составив первую версию «Я-концепции», вдруг увидел себя и свой панорамный портрет, который ввергло меня в уныние. Однако, лично мне именно такой опыт был просто необходим – это было единственное средство, чтобы я пришел к пониманию самого себя, а то я всегда осознавал, что потерялся в этом мире или, наоборот, еще не нашел самого себя. И это на протяжении долгих лет жизни. Да, мой путь не был выстлан лепестками роз, и никто надо мной не порхал, но я доволен тем, как сложилась моя судьба, и у меня есть причина гордится своими достижениями. Всему этому способствовало не что иное, как комплекс неполноценности.
В книге «Я – есть Я» представлен первый опыт обобщения творческих, философских, литературно-философских и логико-философских контекстов «Я-концепции». Между тем, это ние что иное как опыт всесторонней научной «верификации» моего комплекса неполноценности. В книге «Апокалипсис смысла» – сборник работ западных философов ХХ-ХХI веков философ Э.-М. Чоран в своей статье «Портрет цивилизованного человека» пишет: «…Комплекс неполноценности дает возможность своему хозяину взглянуть на мир по-новому, немного опечалится, тосковать, разочароваться в своих же творческих произведениях, дойти до печального откровения и открытия. И что в результате? Видимость берет верх над сущностью, суета над покоем. Следуя своей извращенной натуры она заставляет человека добиваться „лучшего“, вопреки логики о том, что невозможно безнаказанно „совершенствоваться“ все больше и больше. Человек, опьяненный успехами, в полной мере познавший хвалу, славу возомнить себя Наполеоном…».
Такому человеку хочется развеять по ветру собственное «Я». Он приступает к формированию союбственой «Я-концепции», а между тем, это путь к быстрому прозрению и разочарованию, когда избыток или перегруженность успехами, заслугами, званиями лимитирует движение вперед. В данной книге я попытался обобщить опыт анализа и синтеза творческих, философских, литературно-философских, логико-философских контекстов «Я-концепции». В книге идет обрисовка моей личной попытки перескочить через свою тень. Получилось, как писал Э.-М. Чоран: «…Человек понял сущность своего комплекса неполноценности, которому, с одной стороны, не благодарен, ибо он заставлял его строить и верить в иллюзии, барахтаться и метаться по жизни, совершать ошибки и вести себя алогично, и в конце концов заставил его уткнуться носом в крах и разочарование, а с другой – благодарен ему за то, что преподал человеку настоящий урок жизни, толкал его вперед, дал возможность ему проявить себя, достичь тех высот, о которых он и не мечтал, и в конце концов заставил уткнуться носом в состоянии самодостаточности, покоя и умиротворения…».
Данная работа выполнена в Вирутальном Институте Человека (ВИЧ) при Национальной академии наук Кыргызской Республики (НАН КР). Печатается по решению веб-редакционного совета ВИЧ. Рецензентом является Тогусаков О. А. – доктор философских наук, академик НАН КР. Книга рассчитана на студентов, магистрантов, аспирантов, научных работников, а также психологов, социолого, философов, интересующихся вопросами теории познания, социологии и философии науки, медицины, научного мировоззрения, мировоззренческой культуры.
Ашимов И. А.
Попытка перепрыгнуть через свою тень
На рубеже ХХ-ХХI вв. сам того не ожидая внедрился в идейное поле профессии хирурга. Шло время, и мои счеты с нынешним, довольно плачевном состоянием хирургии, лишь возрастали. В особенности на переломе веков, когда начался стихийный произвол во всей медицине, здравоохранении. Естественно, мне больше всего хотелось разбираться в возникших недоразумениях в сфере хирургии. Когда я думал о перекосах в идейных основах современной хирургии, меня охватывал ужас. Вот тогда то я и решил осмыслить философско-методологическую базу хирургии. Пробовал, блуждал, ошибался, но продолжал поиск. У профессора хирургии могли быть и другие интересы, увлечения, но нет же, ему захотелось, как это оказывается потом наивным побуждением – попытаться «вернуть» хирургию в свою нравственно-профессиональную рамку.
Нужно отметить, что мой учитель по хирургии, академик М.М.Мамакеев всегда считал мой интерес к философским вопросам плюсом: в смысле того, что я легко писал, был эмоционально вовлечен в проблему, стремился «дообразоваться». Его отличало умение «встроить» новых лиц не только в коллектив, но и в разные научные круги. В итоге личностной ориентации тематики и содержания будущей диссертации для каждого выстраивался свой научный путь (своя траектория) и появился свой вариант поддержки, в которой всегда присутствовало доверие к возможностям. Мне предоставлялась возможность выбора своего пути и своей научно-исследовательской линии. При этом у него, безусловно, было неосознанное психологическое состояние, базирующееся на трезвой оценки моего потенциала, моей предрасположенности к определенной активности в познании философских проблем хирургии. Как мне кажется, именно осмысление этого во многом не только определила мою готовность к последующему действию, но и во многом обусловило мою активность в разработке идейных вопросов хирургии.
Итак, завершив без чьей-либо помощи докторскую диссертацию по философии в один из дней, я осмелился зайти к нему. – «Мамбет Мамакеевич! Я, наконец, написал докторскую диссертацию по философии. Вот она», – сказал я, положив ему на стол увесистую рукопись. – «Ай, молодец!» – воскликнул он, – чем тебе помочь? – «Нужно переговорить с академиком А.Ч.Какеевым, чтобы он дал согласие быть научным консультантом», – сказал я. – «Собирайся! Поедем к нему вместе», – решительно сказал он. Спустя полчаса мы были уже в приемной ректора Кыргызского государственного университета. Академик А. Ч.Какеев, глубоко почитавший Мамбета Мамакеевича, тут же дал согласие, даже не посмотрев саму диссертацию. Спустя три месяца я уже защищал диссертацию в стенах Института философии Национальной академии наук Кыргызской Республики.
Только сейчас понимаю, что процесс написания моих двух (первая – по хирургии и патофизиологии, вторая – по философии) докторских диссертаций были под их постоянным контролем и заботой. М. Хайдеггер (1889—1976) описал «заботу» как онтологически-экзистенциальную характеристику человека, через которую тот осуществляет бытие в окружающем мире и со-бытие с другими. Именно такая философская трактовка соответствовала жизненной позиции моих учителей – академиков М.М.Мамакеева, А.Ч.Какеева. Обращаясь в прошлое, можно заметить, что, вступая в науку и медленно продвигаясь в новом для себя поле, я получал от научных руководителей самые разные виды поддержки, главным образом, жизненного характера. Имея разный по объему научный багаж и опыт, но общее ощущение счастливого «ученичества», пересекаясь в научно-практическом пространстве, мы – их ученики и последователи понимаем, что настроены на одну волну. Меня всегда окрылял позитивный настрой на работу и понимание того, что продолжаем жить в едином поле «научно-нравственных» ценностей, умело созданном моими научными патронами, соавторами моей жизненной т научно-образовательной траектории. Несмотря на слегка гротесковый характер диссертационного исследования, мне удалось все-таки охарактеризовать целевой стержень современной хирургии, составить некий «социально-психологический портрет» современного хирурга т прогнозную картину хирургии будущего.
