1 ГЛАВА
Каталония, Испания, 16 в.
Эрин неслась вдоль узких каменных улочек, в надежде успеть попрощаться со своей малюткой. Она знала, что испанская инквизиция наступает ей на пятки, но продолжала свой бег, сбивая праздно гуляющих прохожих, ведь их жизням ничего не угрожало, они продолжат жить и завтра, в отличие от Эрин. Ее жизнь оборвется уже следующим утром.
Придержав подол платья, девушка резко завернула в один из «коридоров» древнего города и выбежала на побережье средиземного моря.
С этого места город не казался таким огромным и запутанным, каким являлся на самом деле. Толстые кирпичные стены надежно защищали город от внешних врагов, но, к сожалению, от врагов «изнутри» они защитить не могли.
Тяжело дыша, Эрин устало вытерла пот со лба и побежала дальше.
«Главное успеть первой! Главное успеть!» – думала девушка, не обращая внимание на катившееся по ее щекам теплые дорожки слез.
Ее маленький домик, округлый, из камня и с камышовой крышей, чем-то похожий на юрту, построенный на самом отшибе, стоял на месте в полной сохранности, что не могло обрадовать его хозяйку.
«Неужели я успела?» – подумала Эрин, подбегая к нему ближе.
«Не успела…»
Девушка остановилась, глядя на стоящих около входа лошадей – ее уже ждали.
– Где моя дочь?! Что вы с ней сделали?! – закричала девушка, сотрясаясь от рыданий.
Она ринулась к дому, но ее не пустили, перехватив поперек туловища, однако Эрин все равно не прекратила яростных попыток вырваться из сильного захвата.
– Там моя малютка! Отдайте мне ее! Отдайте! Она ни в чем не виновата! – согнувшись пополам девушка обессилено упала на землю, содрогаясь. – Дайте мне попрощаться с ней, пожалуйста, – прошептала Эрин, с мольбой глядя на инквизиторов, что возвышались над ней равнодушными статуями, – умоляю…
Один из мужчин вдруг отступил, не выдержав этого полного боли взгляда, и посмотрел на своих коллег.
– Это дитя греха, тебе нельзя, женщина, успокойся, – приказал второй, больно удерживая Эрин за руку.
«Дитя греха», – пронеслось у девушки в голове. – «Какого греха? Как смеют они подобное говорить о моей малышке? О моей девочке?».
Обернувшись к мужчине, Эрин столкнулась с проницательным взглядом черных глаз. Резко дернув руку верх, инквизитор заставил Эрин подняться на ноги.
– Гори в адском огне, ведьма, – прошипел он ей на ухо и толкнул вперед, туда, где ее ждали с железными наручниками.
Но Эрин могла смотреть лишь на дверь родного жилища. Лошадей у ее дома было три, двое ждали снаружи, значит, кто-то был внутри, кто-то пошел за ее девочкой.
– Аарон, – глухо проговорила ведьма, глядя на то, как мужчина выносит на руках свою дочь.
Попытки вырваться из захвата прекратились, Эрин застыла, провожая взглядом спокойную Даниэль, что так рада была папе…ее малышка была такая милая после сна, со своими растрепанными каштановыми кудрями и большими заспанными карими глазками.
Красавица – вся в маму…
– Не смотри на него, больше ты его не околдуешь, – выплюнул один из державших ее мужчин.
Эрин подвели к небольшой железной клетке и втолкнули внутрь, но ведьма больше не вырывалась, она ненавидящим взглядом смотрела на спину Аарона и проклинала день их первой встречи.
Господин и служанка – это история не могла кончится иначе, Эрин стала помехой, от которой поскорее поспешили избавиться.
Когда ведьма узнала о том, что ее собираются судить, Аарон пообещал, что ее не казнят и помилуют, все обойдется, ведь «Церковь не знает крови», но девушка знала наверняка, что ее просто передадут на суд светской власти, которая и примет это жестокое решение.
Уже с утра ее не будет на этом свете, ее просто сожгут на костре.
«Будь ты проклят, инквизитор», – одними губами проговорила ведьма и отвернулась.
Страшное решение, пришедшее в голову юной ведьмочке, Эрин ни капли не испугало, а лишь придало сил дожить до завтрашнего утра.
***
Аарон пришел утром.
Замер у клетки, в которой всю ночь провела Эрин, не решаясь ее открыть. Темперамент этой ведьмы он знал не понаслышке, а потому опасался, что обиженная женщина обязательно воспользуется случаем выцарапать ему глаза и будет права в своем желании.
– Эрин, – глухо позвал он ведьму. – Давай только без глупостей?
Все такой же красивый, ухоженный, он смотрел на нее с легкой грустью, скрываемой под равнодушной миной козла.
Влажные русые волосы были растрепаны, когда-то Эрин с нежностью запускала туда пальцы и наслаждалась их мягкостью.
Когда-то…
Подняв на него свой уставший взгляд, Эрин нашла в себе силы улыбнуться мужчине. Она знала, что он будет ненавидеть ее после казни. Пусть он полюбит ее еще немного, еще чуть-чуть…
Отперев с громким скрипом железную дверцу клетки, Аарон протянул руку, помогая женщине выбраться.
Чумазая, с подтеками от слез под глазами, она продолжала сводить его с ума. Аарон знал, что это не колдовство, и не нашел в себе сил пойти против мира, ради нее, ради их маленькой дочки. Он предал их любовь, а Эрин ему улыбалась и смотрела так, что перехватывало дыхание.
– Береги ее, – прохрипела ведьма.
Ее дрожащие руки, закованные в кандалы, мягко легли на грудь воина.
«Попытается задушить?» – мелькнула мысль у Аарона, ведь он совершенно не узнавал Эрин, прежнюю Эрин.
Свою Эрин…
Склонив голову, ведьма вдруг отступила, в ее глазах блеснула довольная усмешка, а маленькие женские кулачки грозно сжались.
Аарон же с ненавистью в глазах посмотрел на синяки, что покрывали тело Эрин. Ее били, били жестоко, а он ничего не мог сделать.
Трус…
Эрин сломили, и в этом виновен лишь один он.
Оставшись за спиной ведьмы, Аарон слегка ее подтолкнул, направляя на место казни. Он не заметил, как зашевелились неслышно ее губы, произнося заклинание связки.
– Аарон, – едва слышимый шепот.
Она кричала его имя в ночи, извивалась под его телом, впивалась своими коготками в спину и в плечи. Аарон был просто не в силах вынести этого тихого шепота. Не сейчас, когда она стоит на обрыве жизни.
Мужчина нервно сглотнул, он ждал подвоха до последнего. Неужели она на что-то все же решилась?
Ведьма обернулась и, сделав шаг к нему, с заметной провокацией облизнула губы.
– Иди, Эрин, – холодно произнес тот в ответ.
Они вышли на городскую площадь, где уже стоял готовый костер в ожидании своей жертвы. Инквизиторы стояли по периметру, готовые к любому исходу.
Почти к любому…
Эрин снова улыбнулась ему, но на этот раз это был оскал, хищный, полный обещаний о страшных муках.
Ее кулачки разжались, никто не увидел, как из них неровной дугой, подхваченный легким ветерком, полетел русый волос инквизитора.
– Прощай, – громко сказала ведьма так, будто это она прощалась с ним, а не наоборот.
А затем Эрин без посторонней помощи, сама, ступила на деревянную площадку, и прикрыла глаза, когда ее принялись привязывать к столбу. Страха на ее лице не было, лишь странное умиротворение.
