Мужчина всегда хочет быть первой любовью женщины. Женщины более чутки в таких вопросах. Им хотелось бы стать последней любовью мужчины.
Оскар Уайльд
Любовь носит такие очки, сквозь которые медь кажется золотом, бедность-богатством, а капли огня-жемчужинами.
Мигель де Сервантес Сааведра
У сердца свои доводы, над которыми разум не властен.
Блез Паскаль.
Привязанности опасны для мира в душе.
Филиппа Грегори
1
Можно ли попытаться изменить жизнь только потому, что хочется навсегда расстаться со своим прошлым? Однозначного ответа не будет. Кто-то скажет, что от прошлого невозможно «освободиться», ведь это часть настоящей жизни. Кто-то другой скажет, что все возможно, на то она и жизнь. Я решила изменить жизнь, потому что тянет меня всегда в другой город. В Его Город. Город соблазнов, вседоступности, плохой погоды, вежливых людей, красивой современной архитектуры, больших возможностей и дорогих машин. Город – мечту, для большинства молодых (да что тут лукавить, и не очень) людей.
Для меня этот Город навсегда будет олицетворен с Мужчиной. С бывшим, настоящим, будущим. Так уж повелось, что все мои мужчины приезжали / переезжали именно сюда. Этот Город казался им таким «своим», что в своих городах они чувствовали себя чужими. Видимо их любовь к этому Городу передалась и мне.
Тем не менее, если раньше Город был простой ассоциацией с Мужчиной, то теперь этот Город – Его. Когда кто-либо упоминает об этом Городе, первое что приходит мне на ум – Он. Ровно, как и Электрички с платформами. Они тоже напоминают мне Его. Возможно потому, что именно там мы последний раз виделись. Он торопился скорее отправить меня назад в Город. Несчастный, с глазами «цвета уходящей осени», полными отчаяния и тоски. В легкой куртке и тонких спортивных трико (а был ноябрь, и снег уже выпал). Такой… мальчишка. Даже побоялся меня обнять. Держал дистанцию в метр (мысленно я замеряла).
Воспоминания – самая тягучая смола. Липкая паутина. Окутывают, обволакивают, и ты, в надежде на тепло, полностью отдаешься им. Они уносят тебя в свой мир, полный грез и иллюзий, ночных фантазий и снов. Теряя бдительность, порой самоконтроль, ты идешь с ними, держа их крепко за руку, и лучше этого мира для тебя нет. Воспоминания подобны крыльям бабочки, не стоит пытаться ухватиться за них, они растворяться. Рассыплются прямо на глазах в собственных руках.
Начать новую жизнь в Его городе. С Ним. Такое решение я приняла в начале лета. Долго не думая, получив на руки дипломы (по великому чуду их у меня оказалось – два) об окончании высших учебных заведений, я взяла билет на ближайшее число, и прибытием в Его Город оказалось 13 июля, разумеется – пятница. Сочтя этот знак за послание свыше, я собрала чемоданы, попрощалась со всеми, с кем было нужно и не очень, и отбыла. Туда, где у кого-то сбываются мечты, и рушатся последние надежды. В Город – за месяц счастья, в котором приходится платить Другому городу – месяцами одиночества и бессонницей. Город – «Я дам тебе все, о чем ты просишь, но что ты готова предложить мне взамен?».
2
Размышляю о жизни, когда пылесошу. Уборка весьма располагает к обдумыванию, созерцанию и принятию решений. Раньше полагала, что для этого очень подходит бег. Пробежка расстоянием в километр. Подтягивание на турниках, растяжка на брусьях. Но зимой особенно не «поразмышляешь», да и километраж бега приходится существенно сокращать. Получается, что-то да «недодумала». А уборка – это как приятное с полезным. Вокруг чисто и мысли, как по команде, разложились по своим полочкам. Идеальное сочетание.
Интересное наблюдение, когда я думаю, мне нужен – шум (в моем случае, настраивающий меня на волну «мыслей», звук пылесоса). Когда пишу – тишина. Для каждого человека существует своё «идеальное сочетание» − звука и тишины. Под разные звуки, мы испытываем разные чувства – это неоднократно было доказано, оспорено, и вновь, доказано. А что касается тишины – тут стоит призадуматься. Тишина тоже бывает разной. И не обязательно она должна идти под руку с одиночеством. Моя тишина – напоминает бабочку. Она – легка, красива, почти невесома. Также завораживает, также окрыляет. Побыв наедине с ней, я будто наполняюсь чем-то волшебным, искристым, очаровывающим. В моей голове расцветают идеи, руки начинают что-то творить, рисовать, красить, писать. Поток «болтовни» удваивается, если не утраивается. Я насыщаюсь тишиной.
Она приходит ко мне тоже, когда я в тишине. Обычно её приход ощутим. Или, по крайней мере, его можно предвидеть. Всегда безупречная, красиво-идеальная, так я её называю. Блестящие, цвета вороного крыла, переливающиеся в ночном свете черные, длинные волосы. Точеная фигура. Обязательный французский маникюр, никогда никакого «кричащего» модного цвета ногтей. Только классика. В одежде придерживается этого же принципа. Эдакая Коко Шанель. Любит маленькие черные платьица. Они ей чертовски идут. Всегда на каблуках. Ни разу не видела её на плоской подошве. Алая помада – неизменный атрибут. Как говорит сама: «Красный – это больше, чем просто красивый, роковой цвет. Его постоянно хочется целовать». Странная, но мне она нравится. Одно время мне хотелось походить на неё. Я отрастила волосы, перекрасила их в черный цвет. Все говорили, что мне очень идёт. Делала такой же маникюр, полюбила черный цвет в одежде. Стала носить исключительно каблуки. Единственное, на что мне не хватило смелости – это алая помада. Для неё нужна особенная уверенность в себе. А с ней у меня всегда были кое, какие разногласия. И собственно говоря, забегая вперед, могу заметить, что моё перевоплощение в «идеал» потерпело полное поражение.
Вот и сейчас в кромешной тьме, она вновь пришла без приглашения. Впрочем, как обычно. Начнёт напоминать мне про мои поражения и неудачи. Любит поиздеваться. Соль в её потайном кармашке не заканчивается.
− Привет. – Постукивая каблуками по кухонному паркету, подходит к бару. – Не ждала? Или ждала, как обычно? – Достает коллекционный виски, подаренный мне дядей на день рождения. – Ты ведь не против?
Я молча киваю. Если начну с ней разговаривать, она задержится надолго. А этого я хочу меньше всего. Не то, чтобы я не люблю её. С ней бывает весело. Но сейчас, сегодня, не хочу, чтобы она оставалась.
− Чего молчишь то? Неужели пока меня не было, ничего интересного не произошло? – Наливает полный бокал виски, усаживается на подоконник, достает тонкую сигарету, шоколадную. – Открою окно, покурю. Не хочешь?
Знает ведь, стерва, как мне сложно было бросить курить. Если от выпивки мой организм отказался сам, устраивая мне незабываемые утренние свидания с уборными, то никотин довольно быстро освоился внутри меня. И стал просто неотделимой частью тела. Та решимость, с которой я решила «оторвать» его от себя, была похожа на операцию без обезболивающего. Когда чувствуешь, как скальпель надрезает кожу, тонкими ручейками стекает кровь, хирург аккуратно раздвигает в стороны ткань, пинцетом доставая то, что необходимо удалить. Все проходит очень точно. Но лежа на операционном столе, чувствуешь все в разы тоньше. И каждое движение хирурга для тебя, как пытка. Но вот все «ненужное» удалено, накладываются швы. Косметические, они быстрее «рассасываются», и со временем становятся почти незаметными. Операция завершена. Всем спасибо. Все свободны.
