Накинув шёлковый халатик, я вышла из ванной комнаты. Над городом уже повисла тьма. Зимние дни ужасно коротки. Уходишь на работу – ещё темно. Приходишь – уже темно. Дети после школы, как всегда, у свекрови, она их приведёт минут через тридцать. Муж вернётся с работы к этому же времени. А пока у меня есть полчаса, чтобы просто побыть женщиной, а не мамой. Просто побыть собой. Насладиться тишиной и спокойствием.
Я прошла в спальню, где упала на нашу внушительную кровать. В комнате висела полутьма, горела лишь лампа в коридоре. Несколько мгновений я просто лежала и смотрела в потолок. Возникла мысль включить телевизор, но стало лень подниматься за пультом. После напряжённого рабочего дня хотелось тишины, спокойствия и… секса.
Несколько мгновений я размышляла, а потом забралась с ногами на кровать. Согнула ноги в коленях, широко их развела. Шёлковый халатик соскользнул на бёдра. Засунув средний и безымянный пальцы правой руки в рот, я основательно их намочила слюной. Потом поднесла к киске, начала мастурбировать. Глаза закрылись сами собой…
***
Перед мысленным взором моментально возникла улица Парижа, на которой я побывала два года назад. Я снова шла под жарким солнцем в коротких джинсовых шортах и белой маечке с тонкими бретельками по старинным улицам великолепного горда, наполненного романтикой. В тот раз я впервые поехала в отпуск сама. Получила премию и решила хоть раз в жизни потратить её на себя. Взяла и потратила – назло всему миру! Муж, кстати, особо и не возражал, чтобы я съездила отдохнуть и прекратила на него рычать. Дети расстроились, но это ничего… Их я нашла чем задобрить. Несколько дней я наслаждалась тишиной, одиночеством и Парижем. Его тихими улочками, где д'Артаньян с друзьями побеждали гвардейцев кардинала, по которым ходила Эсмеральда и влюблённый в неё Квазимодо. Столько в этом городе было романтики и истории, что я в него влюбилась. Даже захотела остаться здесь жить.
К сожалению, это невыполнимо…
Единственное, что серьёзно напрягало в европейском городе – количество нефранцузских лиц. Арабов, чернокожих и цыган было много. Слишком много. Слишком-слишком много. Иногда казалось, что среди приезжих иногда встречаются французы. А иногда французы вовсе не встречались…
На пятый день прогулок по Парижу я заблудилась. Стояла жаркая погода, я шла по какой-то узкой улице и пыталась понять, как выйти к метро. Как назло, даже спросить было не у кого. Я уже совсем отчаялась быстро разобраться в ситуации и выйти к знакомым местам, как услышала за ближайшим углом два голоса. Язык был незнаком. Впрочем, за последние дни я к этому привыкла.
За углом я обнаружила двух молодых чернокожих парней. Оба были без маек, в приспущенных джинсах, из-под которых торчали трусы. Невольно я засмотрелась на их накачанные тела. Пусть и на мгновение, но вообще забыла, что хотела у них спросить. В конце концов, они меня о чём-то спросили. По-французски.
– Нет-нет, – помахал я ладонью. – Рашн! Я – русская. Метро! Как мне добраться к метро?
Чернокожие парни переглянулись. Потом один из них сделал ко мне шаг и обнял. От подобного жеста я, прямо говоря, офанарела. А потом, неожиданно для самой себя, поняла, что возбудилась. Моментально поняла, что, если появится возможность переспать с этими двумя чернокожими парнями, то обязательно ею воспользуюсь.
Чернокожий, который меня обнял, неожиданно наклонился и поцеловал. В щёку, по-дружески. Точнее, это могло бы выглядеть по-дружески, будь мы знакомы хотя бы больше пары дней.
Парни что-то говорили мне, перекидывались короткими фразами друг с другом, а я лишь стояла и глупо улыбалась. Чувствовала себя школьницей, которую собираются трахнуть. Оно и не удивительно, рука чернокожего спустилась по моей спине на попу, застыла на ягодицах. Его друг подошёл ближе, недвусмысленно потрогал пах. О метро я больше не заикалась. Прошло не больше тридцати-сорока секунд, но для меня они растянулись в целый час. В какой-то момент парни мягко, но настойчиво потянули меня в проулок. Я понимала, что серьёзно рискую. Я ни слова не понимала из сказанного ими. Они вполне могли меня ограбить. С другой стороны – никаких признаков агрессии от них не исходило.
И я рискнула.
Позволила себя увести с улицы. Мы прошли совсем немного по проулку. Там имелась деревянная дверь. Один из парней её открыл, вошёл внутрь, зажёг свет. Потом вошла я. Второй парень закрыл дверь. Мы оказались в маленькой комнате. На одной из стен висел телевизор, возле противоположной лежало внушительное кресло-мешок. Имелся дверной проём, который вёл в соседнее помещение, судя по всему – кухню. Пахло, кстати, пиццей.
