У этой необычной книги необычная история, и рассказать ее необходимо.
Когда в сентябре 1939 года разразилась Вторая мировая война, крупный немецкий промышленник Фриц Тиссен бежал из Германии в Швейцарию. Почти все мировые газеты, журналы, агентства печати и издатели сразу же попытались приобрести его воспоминания или, по меньшей мере, правдивую историю его разрыва с Гитлером и побега из нацистской Германии.
История человека, игравшего величайшую роль в немецкой промышленности, ярого националиста, организовавшего пассивное сопротивление в Руре в 1923 году; человека, который более пятнадцати лет поддерживал Гитлера и финансировал его движение, способствовал приходу нацистов к власти, – это одна из самых необычных историй мировых кризисов. Тиссен верил, что именно нацисты смогут спасти его страну от большевизма, а они в конце концов конфисковали всю его собственность.
Я сам принимал участие в яростном состязании издателей за мемуары Тиссена, и так случилось, что победил. Я должен рассказать, почему я победил и каким образом.
Последние десять лет я возглавлял международное агентство печати Кооперэйшн. Целью этой организации было объединение ведущих государственных деятелей различных стран и публикование их взглядов на состояние дел во всем мире. Первыми стали сотрудничать со мной лорд Сесил, сэр Остин Чемберлен, Артур Хендерсон, Поль Пенлеве, Луи Лушер, Анри де Жувенель и некоторые другие.
В довоенные годы организация разрасталась и стала чуть ли не монополистом в обладании эксклюзивными правами на статьи порядка сотни ведущих мировых лидеров, таких как Уинстон Черчилль, Энтони Иден, Альфред Дафф Купер, лорд Сэмюэль, Эттли, Хью Далтон, Поль Рено, Эдуард Эррио, Леон Блюм, П. – Э. Фланден, Ивон Дельбос, и многих других государственных деятелей Англии, Франции, Испании, Бельгии, Скандинавии и Балканских государств. Статьи почти ежедневно печатались по всему миру в выпусках около четырех сотен газет в семидесяти странах. Американские читатели, возможно, помнят эти статьи, до войны публиковавшиеся на всей территории США группой более двадцати ведущих независимых газет во главе с нью-йоркской «Геральд трибюн».
Я старался освещать все противоречивые точки зрения, существовавшие в Европе, и часто издавал статьи фашистского деятеля Вирджинио Гайда, но никогда не печатал нацистские статьи. В реальности, по мере нарастания кризиса, политика моей организации принимала все более открытый антинацистский характер и, вероятно, была единственной на Европейском континенте структурой такого рода, борющейся с нацистским влиянием и пропагандистским аппаратом Геббельса. Видимо, эти публикации оказывали определенное влияние на общественное мнение, ибо однажды сам Гитлер отдал мне должное, истерически выкрикнув в своей первой после Мюнхенского соглашения речи в Саарбрюккене, что «необходимо остановить эту пропаганду Черчилля, Идена и Даффа Купера…».
Я обязан упомянуть об этом, так как в связи с мемуарами Тиссена мне придется сделать несколько заявлений, которые в данных обстоятельствах могут быть доказаны лишь моей прошлой деятельностью.
Прибыв в Локарно, Тиссен не мог согласиться ни на одну просьбу о публикации, поскольку дал слово чести швейцарскому правительству воздерживаться от каких– либо заявлений или публикаций, пока находится на швейцарской территории. Следовательно, я понимал, что бесполезно встречаться с ним лично, и попытался установить с ним связь через своих друзей. Эти попытки успехом не увенчались. В марте 1940 года Тиссен выехал из Швейцарии в Брюссель, чтобы встретиться с умирающей матерью, и я узнал, что из Брюсселя он отправится в Париж.
3 апреля в мой парижский офис позвонили из редакций лондонской «Санди экспресс» и парижской «Пари суар», с которыми я давно сотрудничал. Мне сообщили, что они изо всех сил стараются заполучить историю мистера Тиссена, но не могут к нему подобраться, и спросили, не могу ли я чем-либо им помочь.
Я немедленно отправился к Полю Рено, премьер-министру и министру иностранных дел Франции. Я объяснил ему политическую важность мемуаров Тиссена, и он безоговорочно со мной согласился. Теперь оставалось убедить Тиссена написать мемуары и поскорее опубликовать их. Я сказал Рено, что знаю человека, который мог бы представить меня Тиссену и, может быть, убедить его доверить мне публикацию мемуаров. К несчастью, этот человек, друг Тиссена, находился в Лондоне и – из– за цензуры и запрещения международных телефонных переговоров – было чрезвычайно сложно связать его с Тиссеном. Рено поручил одному из своих атташе помочь мне и позволил связаться с французским посольством в Лондоне по телефонной линии министерства иностранных дел.
Я провел необычайно драматический день и почти целую ночь в комнате атташе на набережной д'Орсе. Из кабинета Рено я вышел почти в то же время, когда отправлялся экспресс Париж – Брюссель, на котором покидал Брюссель Тиссен. Поскольку мы не знали, где Тиссен собирался остановиться в Париже, сыскную полицию обязали докладывать о его перемещениях. Каждые полчаса мы получали донесения: «Тиссен пересек границу…», «Тиссен проехал Сен-Кантен…», «Тиссен прибыл на Северный вокзал…» и, наконец, «Месье и мадам Тиссен прибыли в отель «Крийон»…».
Я тут же попытался организовать телефонную связь между Тиссеном и нашим общим другом в Лондоне, но удалось это лишь почти через сутки. В конце концов они оба оказались у телефонов и проговорили около получаса по официальной телефонной линии французского министерства иностранных дел без всякой цензуры. На следующий день я получил от Тиссена записку с приглашением навестить его в «Крийоне».
Наша первая, очень сердечная встреча продлилась почти два часа. Тиссен сказал, что готов немедленно опубликовать свои письма, посланные Гитлеру, Герингу и другим официальным лицам после его разрыва с нацистами, и те, в которых он объяснял, почему покинул Германию. На самом деле он уже послал эти письма одному своему другу в Америку для опубликования. Тиссен сказал, что был бы рад, если бы эти письма также издали бы в Англии, Франции и в как можно большем числе стран, но в данный момент больше ничего публиковать не хотел бы.
Пока Тиссен оставался в Париже, я виделся с ним каждый день и как-то напрямик спросил его: «Вы хотите помочь нам уничтожить Гитлера или нет?» Поскольку он ответил категорическим «Да», я попытался убедить его в том, что его мнение и все имеющиеся у него документы окажут максимальное воздействие, если будут оглашены во время войны, а не после. После третьего или четвертого разговора он начал понимать, что в разгар войны против гитлеризма бесполезно иметь мощное оружие и не пользоваться им немедленно.
