Когда она спустилась к завтраку, письмо уже лежало на столе рядом с ее тарелкой. Позднее, восстанавливая в памяти картину того утра, Джулия помнила, что это было именно так. Маленькое. Неприметное. Ее имя и адрес на дешевом конвертике написаны от руки черными чернилами.
Однако тогда ее взгляд был прикован к совсем другому письму – в белоснежном, продолговатом официальном конверте. Она поспешно схватила его и замерла в нерешительности, бросив взгляд на мать, только что вышедшую из кухни.
– Пришло, – выдохнула Джулия.
– Может быть, ты хотя бы его откроешь? – Миссис Джеймс опустила кофейник на подставку. – Ты ведь так долго ждала этого дня. Признаться, я думала, что ты прочитаешь его еще до того, как сядешь за стол.
– Просто мне немножечко страшно, – призналась Джулия. Она подцепила ногтем указательного пальца краешек бумажного клапана. – Ну, ладно. Была не была.
Вспоров пальцем конверт по всей длине, она вытащила оттуда сложенный лист бумаги и старательно расправила его на столе.
– «Уважаемая мисс Джеймс, – вслух прочла она, – я рад сообщить вам, что вы приняты…»
– О милая! – восторженно ахнула мать. – Какое счастье!
– Меня приняли! – повторила Джулия. – Мам, нет, ну ты можешь в это поверить? Меня приняли! Я поступила в колледж Смита!
Миссис Джеймс обошла вокруг стола и нежно обняла дочь.
– Я горжусь тобой, Джулия. И уверена, твой папа тоже был бы горд за тебя. Если бы только он дожил до этого дня, но… нет, не будем о грустном. – Ее глаза подозрительно блестели. – А может быть, он все же тоже сейчас радуется за тебя. Мне бы очень хотелось так думать. Но даже если и нет, то можешь не сомневаться, я горжусь за нас обоих.
– С ума сойти, – растерянно проговорила Джулия. – Даже не верится. Когда я проходила тестирование, я думала, что столько вопросов провалила. Наверное, я все-таки знала больше, чем мне тогда казалось.
– И все это благодаря тому, что в выпускном классе ты все-таки взялась за ум, – заметила мать. – За последний год ты очень изменилась. Я имею в виду твое отношение к учебе. Ты стала как будто другим человеком. Честно говоря, я тогда даже начала беспокоиться.
– Беспокоиться? – изумленно воскликнула Джулия. – Но ведь ты сама только и мечтала о том, чтобы я поступила в тот же колледж, который в свое время окончила ты. Ты сама в прошлом году постоянно ворчала, что я слишком часто пропадаю неизвестно где, совсем забросила уроки и вообще бездумно трачу половину своей жизни на тренировки группы поддержки.
– Ну да, конечно. Просто я никогда не ожидала, что с тобой произойдет такая разительная перемена. Я даже практически помню день, когда это случилось. Примерно в то же самое время, когда ты рассталась с Реем.
– Мам, ну сколько можно… – Джулия старалась говорить непринужденно, хотя внутри у нее все похолодело. – Мы с Реем расстались не навсегда. Просто решили, что нам нужно разбежаться на некоторое время, чтобы немного отдохнуть друг от друга. Потом он уехал из дома и перебрался куда-то на побережье. На этом все и закончилось.
– И все же так резко прекратить любые свидания…
– Вовсе нет, – нетерпеливо перебила ее Джулия. – Время от времени я все-таки выбираюсь из дома. И, между прочим, как раз сегодня мы договорились встретиться с Бадом. Это свидание.
– Да-да, конечно, Бад… Но ведь вы познакомились не так давно, и это не одно и то же. Он старше тебя и более серьезно смотрит на многие вещи. Разумеется, я счастлива и горда, что благодаря твоему прилежанию тебя приняли в хороший колледж, но мне все же хотелось, чтобы ты не забывала, что все хорошо в меру. А то у меня было такое ощущение, что ты за прошедший год добровольно лишила себя множества удовольствий.
– Ну, нельзя иметь все и сразу, – сказала Джулия.
Ее голос прозвучал пронзительно и резко даже для нее самой. А зародившийся в душе внутренний холод продолжал разрастаться, поднимаясь все выше, до самого сердца.
Резким движением отодвинув стул, она встала из-за стола:
– Пойду поднимусь к себе. Мне еще нужно найти тетрадку по истории.
– Но ведь ты совсем ничего не съела! – воскликнула миссис Джеймс, указывая на тарелку с нетронутым омлетом и гренками.
– Извини, – пробормотала Джулия. – Я… наверное, просто переволновалась.
Выходя из-за стола, она чувствовала на себе озабоченный взгляд матери. Беспокойство не покидало ее и тогда, когда она вышла из комнаты, оно неотступно следовало за ней, пока она поднималась по лестнице, и потом, когда шла по коридору к двери своей комнаты.
Ее не покидала мысль о том, что мать знает слишком много. Почему-то иногда она была в курсе того, о чем ей никто никогда не говорил.
«Просто я никогда не ожидала, что с тобой произойдет такая разительная перемена, – сказала мать. – Я даже практически помню тот день…»
«Не можешь ты его помнить, – мысленно отвечала ей Джулия. – Не можешь. И даже не пытайся вспоминать. Не надо, мама».
Переступив порог своей комнаты, она поспешно закрыла дверь. Громко щелкнул замок, отсекая мать внизу, в столовой, наедине с нетронутым омлетом и кофейником. Теперь Джулию со всех сторон окружали привычные стены – стены миленькой комнатки девочки-подростка, симпатичной, любимой и вполне довольной жизнью. Девочки, у которой никогда и ни с чем не возникало проблем.
Всего год назад, как раз к ее шестнадцатилетию, здесь был сделан ремонт.
– Пусть все здесь будет так, как ты захочешь, – сказала тогда мать. – Так что выбирай цвет.
– Розовый, – не задумываясь ответила Джулия. Это был ее любимый цвет, и она обожала носить розовое, даже несмотря на то что была рыжей.
В дальнем углу ее шкафа, погребенная под ворохом прочей одежды, валялась бледно-розовая футболка. Тем вечером прошлого лета она была совсем новой. «Ты в ней похожа на бутон розы с веснушками», – подшучивал над ней Рей. Джулия отлично смотрелась в ней, но после того вечера больше ни разу не надевала. Она с радостью отдала бы ее кому-нибудь, но боялась, что мать вдруг вспомнит об этой футболке и начнет приставать с расспросами, куда она подевалась.
Теперь Джулия осторожно присела на краешек кровати, дыша глубоко и размеренно, чувствуя, как охвативший ее изнутри холод постепенно проходит, а сердце начинает биться ровнее.
«Это просто глупо, – решительно убеждала Джулия саму себя. – С того злосчастного вечера прошел уже почти целый год. Все кончено и забыто, я поклялась никогда даже не думать об этом. Если я буду и впредь так дергаться из-за всякого безобидного маминого замечания, то неминуемо скачусь обратно в ту полную истерику».