Школа неотвратимо подходила к концу. Все уже думали о новых местах – институт, работа, армия… У девочек еще оставалась архиважная задача здесь и сейчас, насущная цель – платье на выпускной, но даже они витали мыслями где-то далеко от дня нынешнего.
Денис Вербицкий, невидяще уставившись в окно классной комнаты, уныло прикидывал, какой профиль ему светит в аттестате. Технический – вряд ли. Гуманитарный – хотелось бы верить; последний экзамен покажет. Лишь бы не усредненный, с таким трудно устроиться, а связей у бабушки мало, да и те, что есть, – смешно сказать, в балете. Не попользуешься…
В этот момент к нему и подошла Катя.
Он перестал тешить себя надеждой еще в восьмом классе, когда понял, что безразличен первой красавице школы и вряд ли что-то поменяется в ближайшие пару сотен лет. Оттого и старался лишний раз не смотреть в ее сторону. А тут вдруг она подошла сама. Присела на парту, вытянула и придирчиво осмотрела офигительную ножку в чулке, покрутила туфелькой так и эдак, оправила ладонью подол коротенькой юбки.
– Дэн, а ты правда видишь сквозь стены?
– Ну, не стены… – Денис с трудом заставил себя отвлечься от туфельки, юбки, ножки и того, что Катя сидит вот так близко… – Через боковину шкафа как-то увидел бабушкин паспорт, он за полку завалился, никак не могли найти.
– А через бумагу увидеть сможешь? Письмо, например, прочитать, не распечатывая?
– А что, сейчас еще пишут бумажные письма?
– Бывает…
Катя вздохнула так горько и захлопала ресницами так беззащитно, что из неприступной красавицы мгновенно превратилась в нормального, очень-очень близкого, почти родного человека, которому необходимы помощь и твердое рыцарское плечо. Вербицкий приосанился. Шанс выручить Екатерину мог бы никогда не выпасть, и Денис почувствовал себя не просто окрыленным, а по-настоящему счастливым, словно пассажир «Титаника», успевший запрыгнуть в последнюю спасательную шлюпку.
– Тебе это действительно важно? – тихо спросил он.
Она кивнула:
– Сможешь подойти ко мне домой после занятий?
Сколько он в свое время придумывал поводов, чтобы напроситься к ней в гости, и все казались неубедительными, и вот надо же…
Она жила в старом районе Анапы, недалеко от городского пляжа. В доме неуловимо пахло цветами, пол в коридоре блестел полированным мрамором. Сильно осматриваться по сторонам Денис не решился – неприлично, да и боялся не собраться с силами, подвести ее. Он ведь сам не понимал, как у него получается видеть сквозь препятствия.
Конверт оказался официальным письмом из департамента по науке. Пришлось напрячься изо всех сил, но он все-таки смог прочитать через бумагу. Там были фамилии и цифры против каждой. Ни то, ни другое ему ни о чем не говорило, но Катя так обрадовалась, что бросилась обниматься. Потом угостила чаем.
На следующий день, когда он зашел в класс, она улыбнулась. Не просто так улыбнулась, а персонально ему! Вербицкий хотел поговорить, но девушка упорхнула на дополнительные занятия, а на эсэмэску с приглашением сходить в кино ответила, что вечером занята с репетитором. Мол, последний экзамен на носу, да и до выпускного-то всего неделя…
Праздновали в одном из ресторанов на набережной. Денис не спускал с Кати глаз, с удовлетворением отмечая, что она не обращает какого-то особенного внимания на мальчишек-одноклассников. Она даже потанцевала с ним под популярный медлячок, но пойти погулять вдвоем по вечерней Анапе отказалась. Ночь пролетела быстро, класс слегка поредел, самые стойкие решили продолжить праздник и пойти на пляж, заценить июньскую водичку. Катя тоже пошла, бессонная ночь не мешала ей радоваться жизни. И она так весело хохотала в ответ на его шутки!
Солнце не спешило подниматься над городом, восточная часть неба вместе с морем все еще казались мрачными, берег – непривычно пустынным. Выпускники разрушили тишину воплями и визгом – конечно же, кого-то из девочек уже обрызгали из пригоршни. На причал вбежала еще одна шумная нарядная ватага – школ в Анапе много. Катя снова засмеялась непонятно чему, но Вербицкому не хотелось расспрашивать, он чувствовал невыразимое счастье.
И тут на пляж начали одна за другой выкатываться инвалидные коляски, целый караван, штук двадцать, а то и больше. Люди в них выглядели жутковато – словно уродливые изваяния, застывшие в скрюченных неестественных позах. Только глаза оставались живыми, во взглядах теснилось мучительное страдание.
– Куда… что это? – вырвалось у Дениса.
– Хорошо, что коляски теперь на автопилоте, – сказала Катя, – раньше бы никто не стал вывозить их к морю.
– Паралич?
– Нет, фибродисплазия. – Она с удивлением посмотрела на него. – Вербицкий, ты что, с луны свалился?
Ах да, конечно, так называется страшная болезнь, при которой мягкие ткани постепенно превращаются в кость, и человеку приходится выбирать, сидя или лежа он проведет остаток жизни, потому что сменить положение уже невозможно.
Денис почувствовал, что его потряхивает:
– А что так много-то? А почему? Раньше же не было?
– Медики считают, что это произошло из-за накопления рецессивных аллелей гена фибродисплазии в популяции.
– А?.. – Тут Вербицкий спохватился, что лучше бы не показывать свою невежественность. – А! Ну, понятно…
У одной из пожилых женщин рука застыла в прихотливо изогнутом виде, будто изображая гротескного лебедя. Денис тут же подумал о своей бабушке, бывшей балерине. Он звал ее Нелли, она заменила ему родителей, которых он не помнил. Те погибли в автокатастрофе очень давно.
Подошел Васян; одноклассник тоже заинтересовался печальным зрелищем:
– Ужас… слушай, надо правда спортом заниматься смолоду. Эти бабки же как усядутся перед экраном, так ничего им уже и не надо, – и он показательно повел мускулистыми плечами.
– Вась, этим не только старушки болеют. – Катя возразила негромко, но ее услышали все, кто стоял неподалеку, она умела заставить себя слушать. – И здоровые мужики встречаются, и дети, увы… Но да, женщины после пятидесяти пяти в группе риска.
Денис почувствовал неприятный холод в груди. Его Нелли (язык не поворачивался назвать ее старушкой) только что исполнилось пятьдесят восемь.
– Кать… – Он хотел расспросить подробнее про страшную болезнь, но девушка уже с улыбкой смотрела в противоположную сторону, где располагалась невысокая лесенка центрального входа. По ней спускался рослый мужчина лет тридцати, ярко выраженной кавказской наружности, со шкиперской бородкой.
– Катюха! Ну что, выпускница, тебя уже можно поздравить? – Незнакомец раскрыл объятия, и она побежала к нему навстречу. Денис еще строил предположения по поводу их родственных связей, когда Катя представила его:
