Коридор, опоясывающий весь этаж древней крепости, оказался наполнен прохладным зимним воздухом. Он хлестал сквозь бронированное нано-стекло, вставленное в стилизованную раму иной, но не менее ветхой эпохи.
Нано-стекло было переведено в режим ожидания эвакуации – это когда оно пропускало воздух, но плотным объектам путь закрыт сквозь сгруппировавшиеся частицы полотна, зависшие в состоянии между угасанием и возрождением по велению Искина крепости.
Холодно.
Поёжилась, но обхватывать себя руками не стала – костюм со встроенным лёгким экзоскелетом запустил программу оптимизации температурного режима, и я вскоре буду в норме.
Я мысленно улыбнулась. Человек, на встречу с которым прибыла, боялся меня так, как страшатся тигра, пусть он в клетке, пусть даже и дрессированный, пусть изученный за много лет, родной. И это правильно – поди пойми, что на уме у хищника!
А хищник всегда наслаждается победой, даже маленькой – первой ступенькой в длинном лестничном марше.
Меня боятся.
Но ждут.
Я обвела взглядом тёсаные стены с трепещущими факелами искусственного огня. Несколько скамей, одетых в парадный глянцевый мрамор, чинно ожидали гостей. Они выглядели сиротливо и неуместно в каменном мешке более старшей эпохи, но без этого вздора не произошло бы истинного погружения в мавзолей древности.
Архитекторам удалось совместить современные технологии, романтику и дух таинственности, заключённый внутри корпуса донжона – главной башни всего комплекса, где я сейчас и пребывала. Или иначе: крепости внутри крепости, говоря простым языком.
Окно предназначалось для эвакуации с этажа на случай чрезвычайной ситуации, и, разблокировав его, мой давний друг искушал меня, потому что хрупкость стекла в режиме отложенного угасания весьма велика, а проломить его даме в экзоскелете ничего не стоило.
Глядя на мужчину в мундире, на его прямую спину, сцепленные сзади руки, пар из носа при каждом выдохе, я боролась с острым желанием скинуть его с третьего этажа. Но одновременно мне невыносимо хотелось подойти к нему и обнять, потереться щекой о мощную руку.
– Ты уже решила, что собираешься делать: убьёшь или поговорим?
Вопрос, адресованный мне, выглядел невинно. Словно у нас разговор о чём-то простом и бытовом. Но я не спешила на него отвечать, потому что так и не разобралась в двух кардинальных сиюминутных желаниях: казнить или миловать.
– Я полностью отключил защиту, – улыбнулся мужчина, и из его рта вылетел клочок пара. – Тебе решать, Дэр.
Я продолжала молчать, понимая, что он давно просчитал меня и мою реакцию на произошедшее, потому предлагал решить всё здесь и сейчас, в стенах древней крепости, которые повидали немало. Они стали участниками и безмолвными наблюдателями разрушения многих судеб, посмотрят развитие ещё одной.
– Скинешь меня или обнимешь, Дэр?
Я поджала губы. Он читал меня, как открытую книгу.
– Ты всё ещё стоишь на месте, – спустя минуту продолжил мой друг, избранный, так и не одарив меня взглядом. – Хороший знак. Разговор состоится.
– Он в любом случае состоится.
Я не узнала собственный голос – говорила спокойно и жёстко, что совершенно не соответствовало эмоциям, полыхающим внутри моего существа.
– Это твоё решение, – выдохнул мужчина, выделив голосом слово «твоё».
Простая фраза, говорящая о соглашении и принятии ультиматума, но интонация меняла её. Я услышала то, что он хотел до меня донести: вся ответственность за дальнейшее лежала на мне, а я капитулировала, так и не решившись на агрессию. Я тряпка, и такой была всегда.
– Вот ты сказочник! – Я начала движение, сокращая расстояние между нами, но каждый шаг давался крайне тяжело, словно я шла сквозь толстый слой защитного поля. – Мы начнём разговор, но ты уже просчитал, чем он закончится?
– Да.
– Здесь кусок нано-стены, а не только окно, полагаю? Ты нажмёшь кнопку на пульте, и проём в стене станет проницаемым, а за ней – эвакуационная лестница, неразличимая для глаз, потому что включён режим «невидимки». Или ещё что-то в этом роде. Дешёвая профанация! Впрочем, именно из-за дешевизны демонстрации миролюбия ты всё ещё жив, дорогой…
Произнося фразы, я видела ответ в глазах такого далёкого и одновременно близкого моего мужчины и осознавала, что всё именно так и с безопасностью полный порядок. Но отчего-то понимала и то, что он никуда бы не побежал, а принял смерть от моей руки. А также я знала или чувствовала, что ответы я всё же получу из его уст, пусть и посмертные. Уверена, что он подготовился и записал монолог, как и я когда-то. «Долг платежом красен» – так говорят на Земле, используя народную мудрость.
– Здесь только я и ты! – оборвал меня на полуслове давний друг и впервые посмотрел на меня. – И я не бегаю от тех, кого люблю всем сердцем и кому признателен за их существование.
Мы поравнялись. Окно перестало быть проницаемым. Я улыбнулась, потому что угадала, что кнопка у него в руке всё же была.
– Хорошо, – выдохнула я, выпустив изо рта струйку пара, – начинай.
– Пройдём в комнату, там, у камина, будет удобнее.
– Пусть роботы принесут пледы и чай, что-нибудь поесть. Поговорим здесь – так романтичнее.
– Ты всегда была склонна к романтике, Дэр. Права, как всегда.
Он улыбнулся широко и зло, а я почувствовала, что он сожалел о стольких, прошедших впустую годах ожидания встречи, об упущенной возможности, о неразрешимых противоречиях, которые остались и хранились глубоко в душе под прессом ожесточения и понимания, что я его использовала.
Моё сердце сжалось и возмутилось одновременно: он по-прежнему считал меня своей, а это не так. Я больше ему не принадлежала. Я сама по себе.
Тёплый плед и чай согрели не тело, а душу. Я немного расслабилась.
– Расскажи мне всё, Дэр, – тихо попросили меня. – Что удалось вам выяснить? Что я смогу использовать, а что нельзя разглашать.
– Спрашиваешь, как Главный Обвинитель? Знаю, что ты назначен. Решение принято не только властями? Кое-кто важный тоже поучаствовал? Забавно, – протянула я.
– Нет. Не забавно, но это лучшее развитие событий. Я здесь в роли заинтересованного лица. Ты здорово почистила историю, выложив её в интернет, в свой блог, запустив тем самым обвинительный процесс. Не понимаю, почему ты всё переиграла, но очевидно, что должен разобраться в этом, чтобы не попасть впросак. Не понимаю, почему ты выложила видео в сеть, осознавая, что господа-уроды попрячутся в норы и оттуда их будет сложно выцарапать. Мне нельзя оступаться – я не один, и ты об этом знаешь.
Пожала плечами.
– Я помню, кто ты, кто я и кем для тебя является Федот Гордеев, – нарушив паузу, произнёс мужчина. – И я обязан думать не только о себе.
Кивнула:
– Да. Мы оба ответственны перед ней. Конечно. Не пытайся меня разжалобить или мной манипулировать. Не показывай себя большим праведником, чем являешься на самом деле. Ты правда не понял? Она – выжившая. За ней следят миллиарды глаз. Теперь она не сможет исчезнуть, раствориться. Она под присмотром не только следственных органов. Каждый во Вселенной интересуется ею. Каждый следит за её рационом питания, сном, считает количество улыбок, которые она отвесила при общении с прессой и другими выжившими. Это даст время на решение главного вопроса.
