Чейн сидел в мягком кресле с высокой спинкой. Перед ним находился пульт с множеством кнопок и тумблеров, очень похожий на пульт управления гипердвигателями, а всю противоположную стену занимал широкий матовый экран, напоминающий обзорный экран звездолета. Но он находился не на корабле, а в Храме Истории, неподалеку от Цитадели планеты Талабан. И путешествие, в которое он намеревался скоро отправиться, ни чем не походило на его прежние галактические странствия.
«В последние недели я вдоволь намахался мечом и пострелял из всех видов оружия, – подумал он. – И вся это беготня с гранатометом на плече оказалась суетой сует. Такой же суетой, как и многие мои приключения на разных мирах. Когда-то в молодости мне нравилось демонстрировать стальные мускулы и боевое искусство, и ловить на себе восхищенные взгляды зрителей – таких же недоумков, как и я. Галактический герой – не так уж весело эта звучит, особенно когда тебя начинают оценивать лишь по горе трупов, что ты оставляешь за своими плечами. Слава Богу и спасибо папаше Джону Дилулло, что я давно уже перестал зваться Звездным Волком. Но для того, чтобы стать настоящим человеком, мне придется волей-неволей научиться не только стрелять и рубиться на мечах, а и слушать, учиться и думать. Ничему этому меня не учили в кадетском корпусе на Варге! Придется теперь вооружиться не бластером, а терпением, и оттачивать не лезвие меча, а свой ум. Хватит ли только терпения?»
Королева Индра задерживалась. По-видимому, вечернее заседание Совета проходило весьма бурно. Он, Чейн, был приглашен только на его утреннюю часть. В зале, в котором находилось более двух десятков птицелюдей, он рассказал о своей давней встрече с Верховным Ллорном. А потом поведал о том, что происходит в Галактике двадцать пятого тысячелетия, о сложных отношениях между Федерации Звезд, Империи Хеггов и Средне-Галактической Империи. И конечно же, о Х’харнах, пришельцах из Малого Магелланового Облака, которые готовились стать хозяевами Млечного Пути, и для этой достижения этой цели готовились сделать с Галактикой приблизительно тоже самое, что варвары из войска Святого Тонга и Орден Звездных Крестоносцев собирался сделать с Цитаделью.
Но его рассказ не принес ожидаемого эффекта. Птицелюди приняли гостя из будущего более чем холодно. Члены Совета задали ему лишь несколько вопросов, и все они касались только возможной тактики боевых действия армии варваров. Много ли тяжелого оружия могло уцелеть после того, как звездолет Ллорнов расстрелял из ракет космодром варваров за Синими холмами? Какова ныне приблизительная численность армии Святого Тонга? Что он может рассказать про фанатиков из Легиона? Ну, и так далее, в таком же духе. Чейн был потрясен: разговор с членами Совета очень скоро стал напоминать допрос военнопленного! Видимо, и королева Индра поняла это, и постаралась побыстрее завершить встречу в зале Старейшин Цитадели. Несмотря на то, что ее лицо как обычно было закрыто маской, по блеску ее глаз было понятно, до какой степени Индра смущена и разочарована.
Гость не понравился птицелюдям. И они, честно говоря, варганцу тоже не понравились. До сих пор ему нечасто приходилось иметь дело с птицеподобными негуманоидами. Пожалуй, лишь общение с Коркханном, бывшим министром королевства Фомальгаута, доставило ему удовольствие. Коркханн выглядел весьма неказисто, словно цапля, и не умел даже летать, но зато оказался добрым, мудрым и сердечным товарищем.
Птицелюди с Талабана смотрелись бы по сравнению с Коркханном просто царь-птицами. Они выглядели и величественно, и в то же время грациозно. На больших округлых головах, увенчанных белыми плюмажами из перьев, сияли синие, проницательные глаза. Взгляд их выдержать было нелегко – казалось, птицелюди умели проникать прямо в душу. Кроме того, они были могучими телепатами. Чейну пришлось воспользоваться трасформ-оружием Ллорнов, иначе бы он вряд ли сумел закрыться от бесцеремонных и жестких попыток членов Совета проникнуть в его разум.
По-видимому, его неподатливость окончательно рассердила членов Совета, и они прервали утреннее заседание раньше намеченного срока. Чейну не дали задать ни одного вопроса. Его только холодно поблагодарили за содействие Совету. Никто не предложил ему осмотреть Цитадель. Никто не захотел обсуждать с ним план будущих совместных действий. И никто, разумеется, даже не вспомнил о Варраше, хотя этот человек совсем недавно воевал на стороне защитников Цитадели, ежеминутно рискуя жизнью.
Можно было только догадываться, в чем причина такого холодного приема. Конечно, вряд ли в пользу Чейна говорило то, что он участвовал (хоть и не по своей воле, и не сейчас, а в далеком будущем) в разрушении одного из главнейших храмов Талабана, и арки Созерцания, что располагалась в море рядом с Побережьем. Возможно, что птицелюдям просто не нравились люди. Да мало ли причин…
«Не стоит огорчаться, приятель, – сказал себе Чейн. – Ты боролся за Цитадель вовсе не потому, что воспылал любовью к птицелюдям. И даже не из-за восхищения их храмами, скульптурами, картинами и прочими произведениями искусства. Долг и любовь – разные вещи, и смешивать их не надо. Тем более так, как это пыталась сделать королева Индра…»
Чейн вспомнил о бурной сцене, которая разыгралась две недели назад между ним и Индрой. Королева Талабана с неожиданной для такой прекрасной женщиной прямотой предложила ему остаться в Цитадели и возглавить армию роботов. Более того, она фактически предложила ему свою любовь! В обмен от него требовалось немного: забыть о своих друзьях из далекого двадцать пятого тысячелетия. И забыть и Миле и Лианне, что находятся сейчас в каком-то летающем Замке, в руках Верховного Магистра Евеналия.
«Даже не надейся, красавица! – с усмешкой подумал Чейн. – Слов нет, ты прекрасна и загадочна. И я мог бы обрести с тобой счастье… Но я человек из другой эпохи, и лишь гость в твоем времени. Мне нужно, чтобы ты помогла бы мне вновь вернуться в мое время – я сам не могу такое сделать. И конечно, я хочу уйти в будущее не с пустыми руками. Ты обещала мне многое рассказать из истории Галактики, и я не уйду, пока не узнаю все, что мне будет полезно в будущей борьбе с Орденом!»
Не выдержав, он вскочил на ноги и подошел к окну, что располагалось позади кресла. Оттуда открывался прекрасный вид на Цитадель – огромную, уходящую в облака пирамиду с десятью уступами. Жаль, что ему не удалось толком рассмотреть ее изнутри. Из скупых фраз Индры он узнал, что в Цитадели сосредоточены сотни центров творчества для работников искусств, научных лабораторий, музейных центров, библиотек, архивов и прочее, прочее, прочее. Этот огромный муравейник (или, вернее, гигантское птичье гнездо) являлся храмом Культуры, призванным не только сохранить цивилизацию на Талабана на веки веков, но и способствовать расцвету культур на многих тысяч миров Границы.
