Владимир Чистополов - Йошкар-Ола – не Ницца, зима здесь дольше длится

Мальцы шестидесятых

В штанах ходили мятых,

Вокруг парней фиксатых -

Ушастых блатарей.

Играли в "храп" и в "чику",

И было много крику,

Когда тянул на пику

Какой-нибудь халдей.

Йошкар-Ола начала 60-х – тихий провинциальный городишко, утопавший в зелени. Маленькая столица маленькой Марийской Автономной Советской Социалистической Республики. Весной и осенью без сапог по городу пройти было невозможно, на дорогах, даже близко к центру, зарываясь в грязь, буксовали автомашины: новые "газики" и исчезающие уже "полуторки" с фанерными кабинами. Мелькали видавшие виды "эмки", и изредка роскошные "Победы" привлекали внимание окружающих. Вдоль проезжей части для пешеходов были настланы деревянные тротуары, ходить по которым нужно было с опаской, чтобы не споткнуться о приподнявшуюся доску, вылезший гвоздь и не провалиться в образовавшуюся по недосмотру плотников или ретивых пешеходов глубокую щель.

Особенно неудобно было женщинам, надевшим туфли на каблуках, надо было все время внимательно смотреть, куда ступаешь, иначе каблучок мог застрять между досками, а при резких движениях даже отвалиться. Женщина в таком случае очень сердилась и, хромая на одну ногу, уходила поддерживаемая под руку кавалером, если таковой у нее имелся.

Школа №4 на улице Комсомольской, тогда еще восьмилетка, куда родители в 1960 году определили меня учиться, была деревянной, двухэтажной и окружена садом, где росли огромные яблони, на грядках зрели овощи, а в тепличке стараниями учителей биологии плодоносили арбузы. Правда, маленькие и невкусные, но это были арбузы – южные плоды, которые появлялись в Йошкар-Оле только осенью и ненадолго.

Чудом сохранившийся до наших дней Дом колхозника

Вокруг школы царил частный сектор с бесчисленными сараями, огородами и палисадниками. Напротив через улицу стоял Дом колхозника, двухэтажный деревянный терем с резным крыльцом. Окна здесь, очевидно, по причине буйного нрава командировочных выпивших механизаторов, часто на время забивали фанерой или занавешивали брезентом. Но в целом городок был патриархально тих, если вдруг случалось, не дай бог, какое убийство или другое насилие – это было темой для разговоров на долгое время.

Школьников тогда одевали в одежду, сделанную по типу формы старорежимной гимназии. Только на пряжках ремней и кокардах фуражек блестели не царские орлы, а школьная символика. Пряжки эти рекомендовалось постоянно чистить, для чего каждому мальцу давали по кусочку пасты ГОИ, и, придя домой, ребенок суконкой полировал медные составляющие своего мундира, включая и пуговицы. Сама форма шилась из сукна мышиного цвета, достаточно крепкого, но вздувавшегося и вытиравшегося на коленках и на заднице, поэтому к концу года ученики выглядели не очень презентабельно.

Пионерский сбор в Доме культуры. 1965 год

Впрочем, ближе к середине шестидесятых форму уже отменили. Девочки продолжали ходить в коричневых или черных платьях и черных же фартуках, которые в праздничные дни они меняли на белые. А мальчишек во время торжественных октябрятско-пионерских слетов одевали в белые рубашки. В будние дни они ходили в школу, как бог на душу положит, в основном в клетчатых дешевых "ковбойках" или спортивных трико.

В большом деревянном здании по соседству со школой, привлекавшем внимание огромными колоннами у входа, был городской Дом культуры, а позже кукольный театр. В особо торжественные дни вся школа вываливала в зал этого дворца. Барабанные дроби, горны, длинные речи и беспокойство учительниц, которые не могли удержать своих неугомонных подопечных от озорства во время этих тягомотных мероприятий. Пионеры и октябрята отчитывались о проделанной общественной работе, говорили об успеваемости и увещевали собравшихся, что, как славный мальчик Павлик Морозов, никого не пожалеют ради нашего с вами прекрасного будущего.

Кончались иногда такие мероприятия неприятностями. Какой-нибудь хулиган, не удержавшись, в порыве мелкой мести мог выстрелить из рогатки по мягкому месту справедливому и честному председателю совета дружины, за что впоследствии вставал вопрос о его исключении из школы. Собирались педсоветы, вызывались родители, провинившийся с поникшим чубом стоял перед общественностью, краснел и обещал больше никогда так не делать. Кончалось, как правило, тем, что его прощали, предупредив, что это в последний раз.

Кстати, о чубах. Даже в провинциальной Йошкар-Оле находились свои битники, которые, чтобы отличиться от основной массы, отращивали чубы. В основном старшеклассники, как правило, из неблагополучных семей. Зрелище было не для слабонервных. Стриженная наголо голова, а впереди чуб, как у Тараса Бульбы, закрывающий время от времени половину лица. Чубатые блатари вставляли себе в рот фиксы, по блатному шепелявили и плевали сквозь зубы. В школьном общественном туалете они иногда по очереди прилюдно занимались онанизмом, передавая друг другу для просмотра карты с голыми страшными тетками.

Такими картами, бывало, спрятавшись от посторонних глаз в каком-нибудь полуразрушенном сарае, играли в "очко" или в "храп" на мелкие деньги. На деньги тогда вообще играли повсеместно. Школьная администрация боролась с этим проявлением мелкобуржуазных наклонностей, но победить не могла. Играли в пристенок, а чаще в "чику". Для “чики” отливали специальные свинцовые бляхи, которыми разбивали "банк" из стоящих столбиком монет, повернутых "орлами" вверх. Монетки, перевернувшиеся на "решки" при попадании бляхи в "банк", разбивший забирал себе, а вдобавок мог еще бить бляхой по неперевернутым монетам, и если они переворачивались на "решку" – это тоже был выигрыш.

На заднем дворе школы случались драки. Дрались один на один, за этим строго следили собравшиеся. Особых травм после таких драк не было, так как кирпичами, палками и прочими подручными средствами пользоваться не разрешалось. А если кто-то все же хватался за кирпич, его быстро обезоруживали, он получал прозвище "псих" и долгое время не мог найти взаимопонимания с окружающими. Но это только в школе. Были в городе места, где дрались по-другому.

Мы живем почти не оглядываясь на прошлое, с головой погружаясь в житейские заботы, не замечая в бесконечной сутолоке дней, что мир вокруг нас необратимо меняется. Лишь изредка гуляя по городу и внезапно наталкиваясь на частицу старой, знакомой с раннего детства Йошкар-Олы в виде какого-нибудь чудом уцелевшего деревянного домишки с резными ставнями или "сталинского" толстостенного дома, где некогда жили твои друзья, понимаешь, что с тех пор как ты появился на свет прошло уже довольно много времени, и, хотя жизнь еще не окончена, большая ее часть уже прожита. И ты не прочь бы повторить все сначала, вернуться туда, где молодая мама, живой, здоровый отец, где добрая бабушка печет оладушки, где каждый день длиною в целую жизнь начинается с солнечных зайчиков, прыгающих по пестрому одеялу…