С громкой музыкой в ушах и взглядом на экран смартфона я торопливо неслась по улице. Меня приняли. Я поступила! Какое счастье, пусть и в далёком от дома и знакомых мест городе. Ай да я, ай да молодец. И обучение почти бесплатное, ну, сущие копейки!
Едва вступив в подростковый возраст, я мечтала вырваться из дома, подальше от пьющего отчима и вечно недовольной матери, прочь из полуживой хрущёвки, в которой у нас была однушка на четвёртом этаже. Увы, в школу я поступила поздно, да ещё по программе один-четыре, а без одиннадцати классов за спиной в хороший университет не примут. Поэтому пришлось сидеть в школе до восемнадцати лет, но это не помогло. Я еле набрала необходимые для аттестата баллы и никуда не поступила. Зато нашла работу, решив отложить университет до следующего, более успешного года.
Чуть ли не с высунутым языком я неслась по улицам, спеша успеть в приёмную. Вчера позвонили и сообщили, что не хватает копии снилса. Тогда я донести никак не успевала, да и теперь у меня оставалось не больше получаса до окончания приёмного времени. Стоит ли удивляться, что, увидав зелёного человечка на светофоре, я не стала смотреть по сторонам и выглядывать идиотов, решивших проскочить скорее?
Надо было поглядеть, потому как из-за этого голова после столкновения болела сильно, да ещё тошнило и покачивало как на волнах. И это притом, что глаза я распахнула, лёжа на спине в постели. Ну вот, теперь мне светит не учёба в педе, а больничная койка.
Щурясь от яркого света, я всматривалась вверх. Вместо потолка надо мной нависал деревянный полог, по сторонам которого струились полупрозрачные шторы. Матрас подо мной оказался твёрдым, словно на нём успела поспать не одна сотня пациенток. С трудом я повернула голову влево. За пологом во всю стену возвышалось круглое окно в деревянной раме, а за ним стелился такой густой туман, что выглядывать на улицу никакого смысла не было. Справа от меня находилась тумба, на ней в тончайшей фарфоровой вазе стояли высушенные цветы, а перед ними покоилась подложка под ароматическую палочку. Дымок от палочки извилистой струйкой поднимался к потолку, донося до меня лёгкий аромат сандала. Даже в сериалах таких палат не видела, я точно в больнице?
Попытавшись подняться на локтях, я замерла и застонала. Комната перед глазами закачалась, но я села и с удивлением отметила, что одежда на мне чужая. Под тонкой белоснежной простынёй я лежала то ли в платье с запахом, то ли в очень изысканном халате. Глядя на нежную шёлковую ткань небесного цвета, на расклешенные рукава и на широкий лазурный пояс, я ощутила себя косплейщицей. Похоже, никакая это не больница, а тайная комната извращенца, влюблённого в Азию. Линять надо, и как можно скорее!
Тихонько выползая из-под простыни, я босиком ступила на холодный деревянный пол. Удивительно, но нигде ничего не болело, кроме головы. В висках ужасно покалывало, будто не под машину попала, а весь прошлый день бухала.
Подивившись, закатала неудобные рукава, приподняла подол и осмотрела себя. Действительно, никаких синяков, даже ссадин не осталось, вот это чудеса. Убрала за плечи, свесившиеся иссиня-чёрные волосы. Замерла. Схватилась за удивительно прямую прядь и вытянула её вперёд.
– Этот извращенец меня покрасил? – ужаснулась, разглаживая явно не парик. – И выпрямил? Какого…
– Светлая госпожа, – старческий мужской голос прервал меня, – наконец, вы проснулись!
Я медленно выпрямилась и повернулась в сторону входа. На пороге стоял седовласый старец с длинной козлиной бородой. Белые волосы, явно не короткие, он собрал в пучок. Старикашка улыбался своими глазками полумесяцами, а кисти рук прятал в таких же широких рукавах, как у меня, только бежевого цвета. Он поклонился и шагнул в комнату. Я попятилась и упёрлась в кровать.
– Как вы чувствуете себя, моя госпожа? – старикашка вынул руки с длинными ногтями из рукавов и сделал пару крохотных шажков ко мне.
– Я? – каркнула в ответ и замерла. – Я? Я, я. Ла-ла-ла.
Глаза старика раскрылись, а брови приподнялись, но мне было не до того. Я распевалась, понимая и отмечая, что голос мой звучит сильно ниже привычного тона. Однако я помнила, что передо мной не просто старичок, а извращенец, утащивший меня в своё логово и принарядивший нас обоих на китайский манер, так что тихонько отходила от него к окну. Туман за ним рассеивался, сдуваемый ветром, а моему взору постепенно открывался небывалый вид.
Мы находились не в городе. Я вообще не понимала, где мы, и в ужасе развернулась всем телом к окну. Приложила ладони к холодному и твёрдому стеклу, прижалась лбом и громко выругалась.
Передо мною простирался бескрайний холмистый пейзаж. Мы при этом находились на какой-то горе, потому что поля и леса с синим отливом располагались сильно ниже. Я видела извилистую речку, чьи розовые воды шустро сбегали вниз. В небе же, среди проплывающих мимо окна облаков, заметила длинную, извилистую тушу, покрытую чешуёй. Летающий крокодил, напомнивший китайского дракона, зигзагами пронёсся куда-то вдаль, оставив за собой белёсую полосу подобно той, какие остаются после самолётов, но рваную и извилистую.
– Чем ты меня опоил? – севшим, чужим голосом спросила я, прилипая к окну пуще прежнего.
– Лунным чаем, светлая госпожа, – поклонился старикашка. – Вижу, он уже оказал своё действие.
– Оказал, – подтвердила я, буквально офигевая от того, как сильно меня глючило. – И где же мы?
– Где и всегда, светлая госпожа, – слегка замялся старикашка. – В Лазурном дворце Трёх равнин.
Оказалось, что старикашку звали Суй, а меня – Юйко. Только я с этим категорически не соглашалась, из-за чего меня связали в попытке отпоить поехавшую госпожу какими-то лечебными настоями. От них воняло протухшими грибами, а вкус отдалённо напоминал всем известное порошковое лекарство против поноса, разве только песка на зубах после него не оставалось.
Я брыкалась. Я рыдала. Я доказывала, что зовут меня Юлия Алексеевна Стрельцова, но в ответ получила чем-то вроде кадила по лбу.
– Духи, оставьте тело светлой госпожи! – вопил советник Суй, раскрасневшись и выпучив в гневе глаза. – Изыдите, демоны!
На обросший шишками лоб мне прилепили какую-то прямоугольную бумажку, а после насилу влитых в горло отваров я могла лишь извергать их обратно. Ни сопротивляться, ни объясняться сил не осталось.
– Ей точно полегчает? – заговорил новый голос, ранее мной неслышимый. Он звучал приятно, низко и очень взволнованно.
– Ей уже легчает, – уверенно заявил советник Суй, стараясь перекричать мои рвотные позывы. – Нечисть покидает светлую госпожу.
– Но как нечисть сумела пробраться во дворец? – приятный мужской голос раздваивался, а может, раздваивался весь мой мир.
