Александр Владыкин
За гранями времен и миров
Часть 1
Глава 1. Иволгина запруда
Третий день плыли трупы. Мякоша не пускал детей на реку. В этом году вода пошла рано, вместе со снеговой кашей, лед был красен от крови. Не князь правил Русью, ведьма! Города и сёла вымерли, не дожидаясь войска. Ведьма жила в душе Владимира, она пила кровь русичей. Как смерч, проходили ратники, оставляя после себя разорение, за ратниками шли возы с домашней утварью. Над разрушенными избами долго тлели угли и летали искры. Народ не принял нового бога, и избавлением ему была смерть. И князю, рождённому от рабыни, народ не хотел подчиняться. Мякоша, ещё по осени, вывел свою семью тайной тропою в болотах, на Иволгину запруду, туда где не каждый рискнёт появиться. Это место покинули бобры, лет 200 назад, никто из зверя не живёт там. Только большие водяные змеи и комары. Один раз, в детстве, он со своим дедом прошёл по этой тропе к Иволгиной запруде. Ею пугали матери своих детей. Но Перун раз спас их тогда, может и этот раз лихо мимо пройдёт. Мякоша верил богам, и они хранили его семью. Он не понимал, как так могло случиться, что князь отказался от своих добрых богов, ради иноземного чужого, проклятого людьми. Князь всю страну утопил в крови, он всю жизнь будет проклят народом, Род дал ему хромого и болезненного сына – Ярослава, который, как кукушка убьёт всё семя Владимирово. Так говорил Волхв, Мякоша помнил его слова. Припасов должно хватить до лета, за болотом Тёмный лес полный зверя и река, отгороженная запрудой и оврагами. Дети помогли землянку выкопать, посреди из камней выложили огневицу. Мякоша из дерева сделал Рода, жёны по ночам читали молитвы поминая всех богов, Правь, Явь, Навь! Глаза детишек блестели в ночи, отражаясь бликами огня от костра. Мякоша не мог успокоиться, старших сыновей послал в дозор. Они видели людей, те, как звери, боялись и прятались друг от друга. Пришли тати, разграбили то, что осталось в селении, детишек малых и женщин увели в полон. Пустошь стала на речной земле. Перун отвернулся от народа, не сумевшего защитить себя. А теперь и помолиться богам некому, все ушли за водой – жертвой новому богу лиходею. Будь проклят Владимиров род! Мякоша вспомнил Волхва, его не было в пещере, Мякоша успел забрать его волшебную чашу и хрустальный шар, подаренный самим Родом. Он спрятал эти вещи от детей в старой норе барсука, накрыв берестой. Он никогда не открывал короб, то, что принадлежало богам, не достойно смерда. Мякоша боялся, чтобы эти ценности не попали в чужие руки, и чтобы до них не добрались дети. Собирая валежник и сухие ветви, они запросто могли найти клад отца. Мякоша засыпал и заложил диким камнем вход в нору. Один из сыновей был в дозоре и всё видел. Для него это было странно, он не придал этому особого значения, но запомнил место, где отец провёл обряд таинства, защищая семью.
Ворон бродил по заросшему полю в окружении, белеющих на солнце, костей. Падальщиков среди зверья было немного, мелкие муравьи доедали то, что находили в расщелинах грудных клеток скелетов. Верс собрал оружие руссов. – Глупые люди. Злой народ. Уже друг друга убивают. Среди скелетов, по обрывкам одежды, он узнал Волхва – колдуна соседнего племени. Волхв знал язык пруссов и через него велись все переговоры о пошлине и торговых днях. Пруссы тоже жили на реке, в трёх конских переходах, их язык был смешной, но похож на наш. Мы не лютовали между собой, но ходили с синяками. Истории про кулачные бои на торговых площадях переходили в былины. Били мы, и нам доставалось. А, сейчас и драться некому, все здесь лежат…Земля никогда не пустует, пруссы пришли на смену этим сумасшедшим и когда дружина князя появилась в этих местах, дали отпор. Князь не дождался посланного войска, еще три раза он посылал рать, они подвергались ночным атакам проходя через земли чуди, мери, балтов, тело ратника гнило от малейшей раны, от комаров и оводов спасения не было. Через леса идти гибло было, поэтому войско переправлялось на стругах по воде. Половину людей теряли сразу, от речных ловушек аборигенов. Местные жители мстили за насилие над жёнами, за детей, уведённых в холопы, воины сжигали поселения. Страха у народа уже не было, и как бы не удалы были люди князя, из двух-трех сотен ратников, возвращались единицы больных, никчемных людей. Они харкали кровью и долго не жили, унося к Нави, приютивших их. До князя дошли слуги о поганых землях, в которых люди пропадают зря, в наказание за княжескую несправедливость и уничтожение народа. Князь поспешил в недостроенный собор, замолить свои грехи. Владимир «Красное солнышко» назовут его историки, заменив сладкой лестью его истинное предназначение. Хорошие люди не живут долго, боги прощают им грехи и забирают к себе. Князь правил вечно, Навь наказала его жизнью, он так и не смог откупиться за сотворённое им зло. Князь умер, целую ночь в полатях кто-то хохотал, люди боялись говорить, а утром послали глухонемого холопа. Он выскочил в ужасе и упал замертво перед жёнами князя. Сердце не выдержало такого видения: на широкой княжеской скамье лежала голова правителя и рука, вернее кисть с отрубленными пальцами, остался только тот палец, которым он крестил погубленных людей. Голова смеялась и пыталась взлететь в воздух, но Род остановил упыря. Князя похоронили тайно, закопав голову с кистью в яму, как собаку. Сын рабыни сделал своё поганое дело, утопив в крови свой народ, ради сказки, придуманной чужаками.
***
Огнём по реке, в последний путь дети отправили отца. Взрослые сыновья взяли жён из племени пруссов, в Иволгиной запруде остались только старые матери и трое пришлых детей. Их передали булгары, торгующие конями вниз по реке. Земли тихонько наполнялись пришлым народом, внося свои коррективы в язык и веру русичей. Двое булгар отстали от обоза и создали своё поселение на берегу реки. Один из них взял в жены дочь Макоши, он и командовал похоронной процессией отца. Когда тело на специальном плоту выплыло на середину реки, старший сын пустил огненную стрелу и Род забрал Макошу в свой дом. Сразу опустела Иволгина запруда, заголосили жёны, заплакала детвора. Зерно было на исходе и часть женщин пришлось продать свенам, каждый брат имел свой род и старшим в Иволгиной запруде стал один из сыновей Макоши. Гера, с детства пропадал в кузне у булгар, перенял их язык и обычай. Это был тот малец, что был в дозоре, когда отец закладывал камнями барсучью нору. Жены он ещё не нашёл, да и рано было ещё. Хотел он мир повидать. Случилось так, что он увязался с торговыми людьми на стругах, вниз по течению, те и рады были даровому гребцу, плыли они к морю, там дороже можно было продать мёд, воск и шкуры соболей и бобров. Гера впервые город увидел, там было так много людей и все спешили куда-то, как на войне. Про битвы ему булгары рассказали, только в битвах людей было меньше, чем в этом городе. Пока купцы товар продавали, меняли воск на железо, Гера весь город исходил. Кроме русских воевод, здесь были варяги, разговаривавшие на непонятном языке, чудь, меря, город принимал всех, только непонятно, как общаться с ними, если они разговаривали на непонятных языках. Для купцов единственным языком был, язык драгоценного металла. Здесь, впервые, Гера увидел драгоценные изделия и ювелиров, их производящих. Загорелись глаза молодого кузнеца, тоже хотелось камни в золото научиться вставлять и цепи красивые на шею делать. Он пытался предложить ювелирам свои услуги, но те не понимали его, улыбались и хлопали по широким плечам. Гера не знал, что это был семейный бизнес и вся работа золотых дел мастеров была тайной. Они не брали учеников со стороны. Маленький вертлявый смуглый паренёк приглядывал за Русичем. Он незаметно влился в товарищи к простоватому кузнецу и ему удалось напоить его хмельным напитком. Гера, с тяжёлой головой, проснулся в море на дракаре викингов, судно шло под парусами, вокруг находились взрослые войны и на Русича они смотрели, не как на добычу, громко разговаривали и смеялись, показывая на него пальцами. Гера попытался подняться, и упал, вызвав смех наблюдающих громил. Его пожалел худой человек с бородой, подал пареньку жбан с клюквенным морсом. Под дерюгой кто-то заворочался, появилось вытянутое лицо его вчерашнего друга. На корабле вновь поднялось оживление. – А, мы тебя Карлос потеряли. Думали вместо себя, ты прусса послал служить Одину. Тот тоже недавно очнулся. Карлос что-то буркнул в ответ и снова зарылся в тряпьё. К Гере подсел толмач, попытался разговорить, агрессии к пленнику никто не проявлял, его никто не воровал, не арестовывал, он сам ночью пришёл с Карлосом, а утром дракар отчалил по приказу конунга, их нашли далеко от берега, корабль два часа, как был в море. Толмач немного знал прусский, он и стал обучать Геру датскому. Гере показался язык команды тяжёлым и грубым, но человек привыкает ко всему, его на корабле никто не обижал и не унижал. Эти люди подчинялись конунгу и были закреплены за кораблём, пока в походе, а дома – у каждого была семья, земля и грозные викинги, отдавая дань тренировкам с оружием, успевали вспахать, посеять и собрать урожай. Почти у каждого викинга были работники, но народ на островах жил за счёт набегов и захваченной добычи. Земля не давала умереть с голода, в тяжёлые времена, но и никогда не была опорой для викинга, презирающего труд смерда. Рабства не было, невольник не считался рабом, он даже мог жениться на дочери хозяина. Но редко какой невольник становился викингом. Гера не был невольником, под статусом друга он вошёл в семью Карлоса и был закреплён за кораблём конунга Олафа, из прусса был отменный гребец и в походе кузнец нужен. Зимой хватало забав, самые отчаянные собирали войско для набегов, по льду добираясь до земли и совершали длительные многодневные переходы, опустошая села и города соседей. Добыча стекалась на острова. Другие занимались ловом рыбы, Карлос любил охоту и несмотря на малый рост и сравнительно небольшие габариты, без туши медведя никогда не приходил. Гере община построила кузню, он и пропадал в ней, применяя смекалку, пытался из камней, золота и серебра сделать что-то подобное, виденное в городе. Викинги привозили из походов много инкрустированного оружия, несли в кузню его для переделки. Гера и там находил для себя много занятного, застёжки, замки. Здесь он впервые столкнулся с тем, что со временем назвали бронёй и булатом. Потихоньку, слава о мастере-кузнеце распространилась далеко за пределы островов. Пошли заказы, а за заказами деньги. Пришло время, когда не выгодно стало привлекать кузнеца в походы. Потом умер отец Карлоса. Карлос был младший в семье, ему достался дом и старая мать, остальное всё растащили близкие родственники, он большую часть времени проводил в избушке Геры, которую тоже выстроила община. Мать со слугами жила в отчем доме, она ни в чём не нуждалась, её ещё девушкой викинги сняли с галеона, родной испанский язык она успела забыть, а датский, так и не выучила. Карлос был очень похож на мать, такой же смуглый и жилистый. Ему не нравился запах железа, он никогда не переступал порог кузницы, ему больше по вкусу был экстрим, а Гере не нравилась охота, зато на тренировках они не уступали друг другу: один сильный и неуклюжий, как медведь, другой гибкий и цепкий, как удав. Побеждала всегда дружба, и оба воина, разгорячённые сражением, бросали на землю деревянные мечи и бежали к водопаду. Холодная вода сбивала их пыл.
