– Вон она идёт… – шёпот слева, – … Как она вообще посмела явиться… – теперь справа.
– … Она цеплялась прямо за его ногу …
– … Умоляя не жениться….
– Она клялась ему в любви прямо на парковке …
– … Встала на колени … – брезгливые поцокивания. – Господи, совсем стыда нет!
Я шла чётко по прямой линии, будто на подиуме, смотря в единственную точку – табличку на двери с надписью «Гримёрка: Хлоя Алексон». Конечно, я слышала, как шепчутся эти сплетники в коридоре студии, видела сорок семь пропущенных звонков от мамы, более ста нераскрытых сообщений в WhatsApp и несчетное количество комментариев на моих аккаунтах в Instagram и на странице агентства. Быть центром скандала – это очень неприятно. Быть причиной этого скандала – очень противно. Быть оклеветанной причиной – невыносимо. Тяжело для любого, кто бы оказался в таком положении. Но не для меня. Поэтому, собственно говоря, моя горячо любимая сестра и решила так поступить со мной.
«Всколыхнулись, – думала про себя. Статья с заявлением о помолвке моей родной сестры и моего без семи дней мужа вышла этим прекрасным майским утром и прошла волной по общественности, вбирая в себя на пути грязные додумки, глупые злобные умозаключения и превратилась в цунами уже к обеду. – Вот вся сущность человеческой души. Позлорадствовать, порадоваться падению ближнего. Потыкать пальцем и попрыгать на осколках растоптанной души».
Я, наконец, дошла до гримёрки и распахнула дверь.
«Сейчас все эти шушуканья стихнут». – Улыбнуться не успела, внутри меня поджидал мой менеджер Марк.
– Ты пришла? – Смотрю, у него чуть очки не съехали от удивления. Смотрит так со смесью сочувствия и ужаса одновременно.
Захлопнула дверь со словами: – А что? Съёмки в пять.
– Я думал…, – он замялся. – Просто звонила твоя мама и …
– И что? – Нет, ну надо было влезть? У неё же сегодня фотосъёмка с ненаглядной Алисией и будущим зятем. Вчера семейный совет решил ничего не опровергать, чтобы не навредить молодым в преддверии счастья.
– Хлоя, ты статью видела же? – Марк отступил от меня на пару шагов.
– Так себе статейка. – Бросила сумку на кресло и начала раздеваться.
– Ты как себя чувствуешь?
Надо же. Это первый человек, который поинтересовался. Я даже замерла на полсекунды от неожиданности.
– Нормально, где мой кофе?
Марк вздрогнул: – Я не думал, что ты придешь. – Подняв обе руки в воздух в успокаивающем жесте, он пробормотал: – Сейчас всё будет! Пять минут, ок?
Я кивнула и принялась расстегивать джинсы.
– Ты только запрись. – Посоветовал он, выходя. – Потом пусть накрасят, когда я вернусь, ладно?
Опять кивнула, не поворачиваясь к дверям.
Мои руки выполняли привычные движения. Оставшись в нижнем белье, я подошла к пробковой доске, где у меня был приколот список сцен на сегодня, и прочла маркировочный код костюма для первой сцены. Подойдя к вешалкам, перебирала наряды, стараясь ни о чем не думать. Если честно, удивительно, как мне удается сохранять спокойствие и невозмутимость. Жизнь хорошо меня подготовила к любого вида потрясениям, да и продолжает держать в тонусе.
Я встречалась с Диланом три года. Это срок. В кинематографе всё, что больше месяца – уже серьезные отношения. Три года мы тайно виделись, выкраивая окна в наших безумных расписаниях, прячась от журналюг и фанатов. Скрывая, как мне казалось, любовь, чтобы не опорочить, не осквернить это светлое чувство между нами грязными сплетнями и злобными комментариями.
Глупость.
Вчера я узнала, что ничего светлого нет, а есть два существа, которые предали меня самым примитивным из способов.
Когда я вчера стояла в холле гостиницы, где у меня закончилась фотосессия, и смотрела, как Диллан, приобняв мою сестру за талию, целует её в шею, мне показалось, что я слышу грохот. Это падали и рушились мои мечты, мои планы, мой мир. Я крутила на пальце кольцо, с которым он месяц назад делал мне предложение, и не могла поверить, что это происходит на самом деле.
Было странно, будто даже не больно. Я юркнула за колонну и это, собственно говоря, спасло меня от унижения быть сфотканной папарацци. Эти двое настолько увлеклись друг другом, что не заметили вспышки камеры. Слетелись зеваки, начались съёмки на телефон всеми, у кого он был с собой, и в моих ушах за колонной эхом пронеслось объявление Дилана: – Да, мы встречаемся уже больше года, просто хотели всё держать в тайне. – Далее были жеманные смешки и, контрольный выстрел: – Мы с Алисией планируем пожениться через месяц.
Это длилось около получаса. Я отдышалась, успокоилась и впала в это странное состояние отстраненности и какого-то транса, в котором пребываю до сих пор.
Диллан увидел меня вчера, когда я спасалась бегством через холл гостиницы, наивно полагая, что все разошлись.
– Хлоя. – Он окликнул, дурак, и я почти почувствовала, как головы всех, кто ещё не насытился зрелищностью, моментально сфокусировались на мне.
Молча вышла из гостиницы, но он нагнал на парковке и схватил за руку.
– Хлоя. – Ему было стрёмно, я видела, но, скорее всего, от некомфортности ситуации, а не из чувств ко мне. Думаю, он не испытывал даже жалости. – Так вышло, прости.
– Ладно. – Пожала плечами и хотела сесть в машину, но у него, к сожалению, взыграло самолюбие.
– Ладно? – Бывший аж покраснел от возмущения. – Тебе что, совсем по барабану?
– Да. – Ой, зря сказала. У него же одна забота – залезать на пьедестал собственного величия. Так и вышло.
– Ты в своём уме? Как можно быть такой черствой и холодной? Я звезда Голливуда, мечта всех. Я только что кинул тебя и тебе по барабану? – Дилан покраснел от злости. Я смотрела, как налились кровью сосудики у него в глазах. – Ты хоть что-то способна чувствовать? – Он, будучи в шоке, неосмотрительно провёл рукой по волосам, измазанным гелем, и, в итоге, получились вполне ровные бороздки. На арбуз похоже. Пришлось прикусить язык, чтоб не ухмыльнутся.
– Это всё из-за тебя, ты как робот! – Он поднёс кулак к губам и потом, резко отведя руку, выкрикнул. – Ты вообще меня любила?
– А ты-то меня любил? – попыталась раскрыть дверь машины, но он резко захлопнул её, толкнув меня в сторону.
– Я дарил тебе любовь со всей искренностью. – Ответил тот. Я попыталась его оттолкнуть, чтобы сесть, наконец, и уехать. Диллан отпихнул меня опять, уже сильнее и я упала на асфальтированное покрытие.
– Мы расстаемся! – Проорал он. – Я женюсь!
Я молчала, стараясь вдыхать и выдыхать медленно и с расстановкой.
«Если выйду из себя или наору, то всё. Слетятся стервятники и огласки не избежать». – Размышляла, попутно решая, как его-то заткнуть. Господи, откуда столько дыхалки? На сцене бы так орал. Его фиг услышишь на фоне музыки, а тут голосит, будто в опере солирует без микрофона.
