Москва, 2007 г.
– Маша… Вы слышите меня? Маша… Господи, сколько крови! Если вы меня слышите, ответьте, пожалуйста! Все, сейчас я соберусь и позвоню… Звоню… Если вы живы, дайте знать… Звоню…
* * *
Тот день не задался с самого утра. Стоило ей открыть глаза, как она, бросив взгляд на кровать сестры, стоящую напротив, увидела, что постель не разобрана, а аккуратно застелена. Значит, Ксюха снова не ночевала дома. И все то, о чем они договаривались, она снова оставила без внимания, предоставив событиям развиваться как попало. Кто-то позвонил ей, пригласил, оставил у себя на ночь. И снова за деньги. В последнее время она ничего не делает без денег, даже не встречается с мужчинами. Она красива, хорошо танцует, поет, играет на гитаре, и она знает себе цену. Говорит, что замуж не хочет и что в ее двадцать три рожать детей еще рано. Но на самом деле она вовсе не такая, какой хочет себя показать. Она домашняя, ласковая, любит детей и мечтает о хорошем муже. Просто старается не говорить об этом, ей так проще живется.
Сегодня вечером заявится с покупками, завалит кухонный стол разными вкусностями, станет ластиться к Полине, обнимать ее, приговаривая: «Я же не виновата, что они сами деньги предлагают», затем приготовит ужин, разольет вино по бокалам и, сверкая огромными глазищами, будет играть на гитаре, петь сочиненные ею же песни, все сплошь о любви…
Полина встала, застелила постель и отправилась в ванную. Снова мокрые полотенца, рассыпанная пудра на столике, скомканные салфетки, словно Ксюха торопилась, сильно опаздывала куда-то, хотя на самом деле она просто не замечает подобные вещи. Все раскидывает, проливает, опрокидывает, рассыпает, забывает, опаздывает… А начнешь ее ругать – не обижается, просто смотрит в глаза и улыбается, мол, да брось ты, все это такая мелочь… Она не понимает, что Полину это раздражает, и не помнит, что, когда они принимали решение снимать квартиру на двоих, Полина предупреждала ее, что беспорядка не потерпит. Тогда, когда они приехали в Москву в поисках работы и новой жизни, они много о чем договаривались, строили планы. Но им как-то сразу повезло. Ксюха, двадцатилетняя неуч, нашла работу администратора в салоне красоты, Полина, профессиональная переводчица, устроилась в бюро переводов. Но бюро было расположено не в самом удачном месте – в глубине тихого двора неподалеку от Лубянки, и работы было мало, да и платили не густо. Поэтому, когда в приватном разговоре одна из клиенток очень осторожно спросила ее о заработке и, услышав, что он невелик, предложила Полине подработать в одном доме, где ей будут хорошо платить, помощницей по хозяйству («Вы не стесняйтесь, Полиночка, работа есть работа!»), она не раздумывая согласилась. Конечно, она была уверена, что это продлится недолго, до тех пор, пока она не подыщет себе более высокооплачиваемую работу, но все затянулось на целый год…
Однако знакомая не обманула, Полине действительно неплохо платили, пятьсот евро в месяц за то, что она прибирала квартиру два раза в неделю. Большая уютная квартира принадлежала молодой женщине, хозяйке туристического агентства. Ее звали Маша. Маша Арефьева. Высокая стройная брюнетка лет двадцати восьми. Белая кожа, синие глаза, красные губы, румяные высокие скулы. Любительница просторных вязаных свитеров, широких штанов, молодежных рюкзачков… Неразговорчивая, но с приятной улыбкой, доброжелательная, аккуратистка. Квартира практически всегда была чистой. Жила одна, но иногда Полина замечала в квартире следы присутствия мужчины, причем это были не зубная щетка или домашние мужские тапочки, не халат или туалетные принадлежности. Мужчина здесь не жил, и желания как-то привязать его к себе у Маши тоже не наблюдалось. Однако следы ужина на двоих, новые духи на туалетном столике, какие-то милые подарки, использованные презервативы в мусорном ведре – все это свидетельствовало о том, что у Маши был мужчина. Или бывали мужчины. Этого Полина точно не знала, поскольку не встречала ни одного из них. Ни разу.
Не переставая думать о Ксении, Полина собиралась на работу. В халате до полу и тюрбане из полотенца на мокрых волосах ходила по кухне, варила кофе, готовила себе яичницу. Ее так и подмывало позвонить сестре, разбудить, где бы она ни находилась, и в грубой форме сказать все, что она о ней думает. Это находясь рядом с ней, с глазу на глаз, трудно было выдержать ее тихий и покорный взгляд, задумчивую улыбку, по телефону же засы́пать упреками легче, намного легче.
Но не позвонила. Подумала, что этим разговором, этими грубыми словами она испортит настроение в первую очередь себе.
А потому, махнув на сестру рукой, мол, живи как хочешь, Полина допила кофе, оделась – джинсы, тонкий свитер, легкие спортивные ботинки – и вышла из дома. Сорок минут в метро, потом еще десять минут быстрой ходьбы, и вот она уже входит в подъезд нужного дома, поднимается на лифте на девятый этаж… Полина подходит к двери, звонит. У нее есть свои ключи, Маша ей полностью доверяет, но они договорились, что если Маша дома, то Полина должна звонить. Что ж, это правильно. Маша не хочет, чтобы ее застали раздетой, в ванне, под душем, в постели… Или с мужчиной.
Полина позвонила два раза, выждала время и полезла в сумку за ключами. Но, вставив ключ в замочную скважину, поняла, что он не поворачивается. Что дверь открыта. Она с удивлением повернула медную ручку, дверь поддалась, открылась. И странное чувство охватило Полину. Где-то на темечке зашевелились волосы. Очень неприятное и странное ощущение.
– Маша, вы дома? Я пришла! – крикнула она и уверенно вошла в квартиру.
Внешне все выглядело как прежде. Просторный холл, ваза с подсушенными еще в прошлом году зеленовато-лиловыми гортензиями, оранжевый тонкий ковер, арка, ведущая в гостиную.
– Маша-а!! Вы где? Я пришла!
Она нашла ее в спальне. В сущности, картина произошедшего была налицо. В пижаме, едва поднявшись с постели, Маша, скорее всего, делала упражнения на пластиковом вертящемся круге, поскользнулась, потеряла равновесие и упала, отлетела в сторону, ударилась головой об острый угол кроватной спинки и потеряла сознание.
Да, Полине показалось сначала, что она лежит без сознания, поэтому она долгое время окликала ее по имени, звала, пытаясь заставить вернуться в чувства. Но Маша лежала так нехорошо, в такой неестественной позе, и так много крови натекло под кровать и впиталось в кремового цвета ковер, что можно было подумать, будто она мертва.
Подойти к ней, чтобы проверить, есть ли пульс, жива ли она, Полина не посмела. Испугалась.
