Пролог
Телефонный звонок через бездну времен
2002 год, поздняя осень, 16:00 по времени Пекина; 10:00 по времени Брюсселя
Телефон зазвонил ровно в договоренный момент. Мягкий старческий голос произнес в трубке с явственным акцентом провинции Цзянсу:
– Здравствуйте! Это Цянь Сюлин.
– Бабушка Цянь! Как вы? Я работаю на местном телеканале. И мне удалось договориться с вашей семьей, чтобы они устроили этот звонок. Может быть, вы хотите что-нибудь сказать своим односельчанам?
– Односельчанам?
– Ну да, бабушка Цянь. Что угодно, что сами захотите. Все очень скучают по вам и хотят услышать ваш голос и узнать ваши мысли.
– О… Но я всю жизнь провела в разъездах по миру. Больше всего я боялась вновь услышать это слово: «односельчане». И мысли свои я лучше оставлю при себе.
– Вам совсем нечем поделиться с ними?
– Я скучаю по родному городку. И мне хотелось бы вернуться. Но я слишком стара и ездить мне нелегко. Теперь я уже точно не вернусь. Тем не менее я им желаю всего наилучшего.
– Хорошо, бабушка Цянь. И вам всего наилучшего. Если у нас появится возможность, мы приедем повидаться с вами в Бельгии.
– Любопытно. Вы действительно могли бы приехать ко мне?
– Ну конечно, могли бы!
– Ладно. Значит, жду вас в Брюсселе! – сухо усмехнулась она.
Однако нам не удалось договориться о встрече. Всегда находилась тысяча причин, препятствовавших ей. А потом пожилая дама умерла.
И неисполненное желание пришлось отложить на шестнадцать лет.
Глава 1
Жером и истории из бабушкиного родного городка
Есть множество вариантов развития истории, которая едва началась. Мне нравится пословица: если повезет со случаем, ты получишь, чего хочешь.
Однако, если честно, я не осмеливался начать с таких нереалистичных ожиданий.
Была ранняя осень прошлого года, когда я встретился с Жеромом. До того момента я получил немало скрытых предупреждений: когда молишься за того, кто мог бы тебе помочь, помощь порой приходит из мира духов.
«Бездна» – как много смыслов в этом слове! Есть старая поговорка, гласящая, что люди на разных берегах реки мыслят разными способами. И только небесам известно, как это получается.
Тем не менее Жером привез с собой настоящий ключ. Несмотря на то, что тогда он не поделился им со мной, он, по крайней мере, позволил мне сделать маленький шажок вперед. Он позволил мне увидеть первую дверь, которую я мечтал открыть.
Если подумать, судьбы всех людей тесно переплетены. Предположите на мгновение, что всемирно известный фотограф не пригласил бы Жерома поснимать виды древнего города на берегах Желтой реки – тогда я никогда не познакомился бы с ним, а наша встреча отодвинулась бы куда-то в далекое будущее. И мечта, теплящаяся у меня внутри, никогда бы не созрела.
Однако Жером – человек, который все делает по-своему.
Каждый раз, приезжая в Шанхай, он не посылал ни сообщений по мессенджеру, ни электронных писем, чтобы уведомить друзей. По сути, он вообще не пользовался мобильным телефоном.
Время от времени он мог послать открытку. Это не имело ничего общего с любовью к рукописным текстам. Его близкие нетерпеливо ждали у экранов компьютеров, надеясь получить что-нибудь вроде: «Я приехал. Если есть время, можем повидаться». Его их ожидание нисколько не беспокоило. Люди, подобные ему, обладают чем-то вроде интуитивной мудрости. Они следуют за судьбой – куда бы она их ни вела. Возможно, по их мнению, судьба подобна магии? Она может выдернуть двух ничем не связанных людей из человеческого моря и соединить для того, чтобы они вместе прошли какой-то отрезок сурового пути и завязали новый узел отношений.
Кто такой, собственно, Жером? Он – старший сын Цянь Сюлин. Кто такая Цянь Сюлин, спросите вы? Загляните в «Гугл»! Там ей посвящены тысячи страниц.
В тот день мы решили встретиться в городе, на Нанкин-роуд, близ отеля «Хайлун». Жером с женой явились точно вовремя. Поначалу я думал, что старший внук Цянь Сюлин должен выглядеть как китаец. Однако, сидя напротив него, я понял, что он – стопроцентный европеец средних лет.
Очень сложно было по его лицу отследить его происхождение. Обычно для этого достаточно вернуться назад, к истокам, но в случае Жерома приходилось напоминать себе, что кровь – не водица. Так что я представил себе его бабушку – старую седую женщину и один из корней его генеалогического древа.
Сто лет назад, ясноглазой девушкой с жемчужными зубками, она уехала из поместья семьи Цянь под названием Ванг По Паньцяо в уезде Исинь провинции Цзянсу, и долго толкалась в огромной толпе на причале в Шанхае, чтобы сесть на круизный лайнер «Сфинкс», направлявшийся в Европу.
Ее происхождение не было выдающимся. Тот факт, что она получила докторскую степень по химии и физике в возрасте двадцати двух лет, никого не касался за пределами ее ближайшего круга.
Однако, когда ей было около семидесяти, люди из ее родного городка внезапно получили о ней удивительные вести: в тысячах километров от них, в Бельгии, она спасла более ста заложников, став национальной героиней чужой страны.
Событие было слишком значительным, чтобы им пренебречь. Теперь односельчанам было неудобно называть ее дядей Си (люди в Цзянсу обычно заменяют «тетю» на «дядю»). Они всегда считали, что дядя Си – некто вроде знаменитой ученой мадам Кюри. В конце концов, когда дядя Си была молодой, она только о ней и говорила.
Однако Жером сказал мне о ее тогдашних представлениях так: «Возможно, бабушка даже не догадывалась, кем ей суждено стать. Обычно так и бывает, когда события развиваются независимо от наших приземленных планов. В пору нужды происходит божественное вмешательство – оно поставило перед ней препятствия и решительно помешало стать мадам Кюри, несмотря на докторские степени по химии и физике, превратив в управляющую тремя китайскими ресторанами.
Жером много раз приезжал в Китай. Судя по всему, он был любимым внуком бабушки. Его первая «Лейка» была ее подарком. Она хотела, чтобы он взял камеру в Китай и сфотографировал жизнь местного населения и его обычаи. Иногда она громко смеялась над снимками, которые он ей привозил. А бывало, молча уходила на кухню, чтобы не показать слез, струившихся по лицу.
Дедушка Грегори Перлинги был доктором. И очень заботливым человеком. Бабушка всегда говорила, что это его слабость. Однако в нем бушевали греческие гены. Дух противоречия был в нем настолько силен, что выражался даже в отказе менять привычную одежду или пищу и питье. Никто, однако, не сказал бы, что это объясняется его культурной принадлежностью.
