Я очнулся посреди бескрайнего поля. На небе висело блёклое пятно. Но из-за плотного тумана сложно было определить, что это – луна или солнце. Скорее всего, луна, так как роса скопилась на стеблях травы и приятно щекотала ноги.
Я не испытывал холода, хотя был в тонкой накидке, какие дают в больнице. Не чувствовал собственного тела, но двигался легко и плавно. Словно одной лишь силой мысли. Чувствовал, как капли росы скатываются по коже, когда шёл, точнее, когда парил над землёй.
Забавно, но я совершенно ничего не помнил. Кто я? Где я? Откуда? Кто мои родственники или друзья, если таковые имеются? Кем я работал, и была ли у меня семья?
Но ещё забавней было то, что меня это нисколько не тревожило.
Я находился в некой невесомости. Как физической, так и психологической.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем передо мной начал вырисовываться силуэт. И этот силуэт выплывал из тумана, как нос огромного корабля. Высокий, острый. А я, наверное, походил на водолаза, двигающегося к затопленному судну.
Чем ближе, тем более он принимал очертания дома. Огромного загородного дома с острой крышей и крыльцом в пару ступенек.
Ни одна дощечка не скрипнула, когда я поднимался на крыльцо.
Деревянная дверь глухо отозвалась на мои удары. А после тишина.
Мрак. Ни единого звука. Словно туман впитывал их.
Я постучал снова.
У меня возникло ощущение (не знаю, откуда оно взялось), что в доме кто-то есть. И этот кто-то стоит прямо за дверью. Я чувствую его.
Я толкнул дверь, и она с лёгкостью подалась.
Никого!
Но ощущение…
Ощущение, что все, кто был в доме, в одночасье попрятались и смотрят на меня. Я сделал пару шагов, продолжая чувствовать себя единственным актёром на сцене под сотней, под тысячью взглядов.
В доме было светло, но источников света я не заметил. Там не было лампочек или свечей. Казалось, что воздух, вступая с чем-то в химическую реакцию, испускает слабое жёлтое свечение.
Но первое, что бросилось в глаза, – это планировка дома. Длинный коридор с множеством дверей. Как будто я попал в какое-то госучреждение. Не хватает только лавочек и табличек с графиком приёма и обеда.
Серые стены уходили до противоположного конца. А вместе со стенами уходили и двери. Много дверей. Штук двадцать или около того.
Я схватился за ручку первой двери, продолжая испытывать на себе посторонние взгляды.
Дверь открылась.
Испугавшись, я отшатнулся.
Из комнаты на меня смотрела тьма. Настоящая тьма, которой я не встречал ранее. Ни единого источника света. Ничего. И граница тьмы начиналась сразу за порогом. Как ночной обрыв. Я почувствовал, как сердце начало колотиться.
Возникало ощущение, что свет так же, как и я, боится этой темноты. Он, свет, обрывается на пороге, а дальше темно и пусто.
Не знаю, что меня подвигло, но я шагнул за порог. Окунулся с головой.
Кто-то или что-то закрыло дверь, и тогда я оказался в пустоте и кромешной тьме.
Но страха не было. Он исчез сразу, как я пересек границу света. Я не боялся, что на меня кто-то набросится. Не боялся и того, что за мной следят.
Единственное, что вызывало лёгкую тревогу, так это то, что я могу застрять здесь до конца (до конца чего?). Один на один с самим собой. Навечно.
Тревога росла и превращалась в страх. Жуткий страх. Я ничего не видел, ничего не слышал и в общем-то ничего не чувствовал. Мозг, лишённый каких-либо ощущений, начинал придумывать себе занятия. Из меня словно лезли демоны самых откровенных страхов.
Я закричал, но тьма съела мой голос.
Не знаю, сколько прошло времени: несколько минут или же несколько суток. Но я заметил блик света. Подумал, что мерещится, что мозг, заточённый в этот тёмный, тихий и бесконечный вакуум, играет со мной злую шутку, самовольно выдумывая развлечения.
Но свет появился вновь. Как будто далеко-далеко или же максимально близко (там сложно было определить расстояние) загорелась свеча и тут же погасла.
Я начал ждать. Я был уверен, что если свет появился единожды, то он вернётся. Он обязательно вернётся.
Да! Я вновь увидел жёлтое свечение. Оно было несколько дольше, чем в прошлый раз. Но и оно погасло. Исчезло.
Затем вокруг начало светиться пространство. Точно, как в доме. Тусклый жёлтый свет.
А затем… свечение стало приобретать формы – и я увидел комнату.
Я увидел светлую комнату с узорчатым ковром на стене. Вместо люстры с потолка на жёстком проводе свисала обычная лампочка накаливания.
У стены – советский шкаф тёмно-коричневого цвета со съехавшей верхней дверцей, видимо, петля сломана. Слева простой стол, заваленный тетрадками и листками. Над столом грубо сколоченная полка, на которой книги лежат одна на одной вперемешку с тетрадями, ручками и линейками. Среди этого вороха спрятался цветок, листочек которого проглядывает сквозь книги.
Единственное окно задёрнуто плотной коричневой шторой.
Я вновь повернулся к ковру. Точнее, это сделал не я… повернулся кто-то другой, а я лишь беспристрастно наблюдал его глазами.
Видимо, этому кому-то был больше интересен ковёр с причудливыми узорами, нежели сама комната.
Через минуту я увидел его руку. Детская ручка с тонкими пальцами уткнулась в ворсистый ковёр и начала водить по контуру рисунка, словно попала в лабиринт и старалась оттуда выбраться.
Спустя минуту ему, или ей, это надоело. Некто начал пересчитывать цветочки на всё том же ковре, в каждый тыкая указательным пальцем и обводя контур.
– …шесть, семь, восемь…
Неожиданно резко и, как мне показалось, неестественно громко отворилась дверь.
И я, то есть он, повернулся.
В дверях стояла женщина в цветастом синем сарафане и с пышным пучком чёрных волос.
– Опять свет не выключил? И запах у тебя какой-то спёртый.
Виляя пышными бёдрами, она ворвалась в комнату, растревожив, действительно застоявшийся воздух.
Женщина подошла к окну и отдёрнула тяжёлую штору.
Солнечный свет ворвался в комнату, заставив меня зажмуриться. Я, то есть он, спрятался под одеяло.
– Мама, не трогай цветы, они сейчас опять вонять начнут.
– Герань не воняет, а пахнет. Ещё и воздух тебе очищает. Так что давай вставай, уже десять часов.
– Сейчас.
– Давай-давай, – сказала мать и нащупала под одеялом ногу.
И я почувствовал. Вначале вздрогнул и убрал ногу ребёнок, а затем и я ощутил нежное прикосновение к ноге. Словно касались меня. Женская рука схватила за щиколотку, но я, то есть он, резко поджал ноги и громко засмеялся.
– Вставай, сейчас завтракать будем, – сказала мать. – И чтоб в следующий раз выключал свет.
– Я читал, – ответил ребёнок, не вылезая из-под одеяла.
