Он не знал, сколько прошло времени. Вот уже несколько лет он не носил часов, предпочитая мобильный телефон. Однако даже если бы часы и были у него на запястье, он все равно не смог бы узнать, который час, ведь руки связаны за спиной! Ноги также накрепко примотаны к ножкам стула, который, в свою очередь, намертво прикреплен к полу.
Как бы вы себя чувствовали, если бы вас схватили прямо в подъезде, надев на голову воняющий сырой рыбой мешок, и вдобавок ко всему стукнули по голове так, что искры из глаз? Он как чувствовал, что не стоит заходить в подъезд, когда заметил, что лампочка в предбаннике не горит. Эх, нужно было остаться на улице и подождать кого-то еще, собирающегося войти или, по крайней мере, позвонить жене, чтобы она выглянула в окно… Хотя что теперь говорить? Он этого не сделал, а потому сидит сейчас здесь, то ли в подвале, то ли в сарае, пригвожденный к месту и томимый ожиданием и ужасом – что с ним собираются сделать? И ведь знал же, знал, что кто-то имеет на него зуб! В милиции сказали, что письма с угрозами сами по себе ни о чем не говорят, что нужны более веские доказательства того, что ему грозит что-то страшное. В общем, типа «приходите, когда вас пристрелят, тогда и разберемся»! Чем же и кому он так насолил?
Звук поворачивающегося со скрипом в замке ключа заставил его вздрогнуть и напрячься. Сейчас все станет ясно, сейчас он наконец сможет договориться с незнакомцами. Он не сомневался, что ему удастся выиграть себе время, а уж потом – держитесь, сволочи, все сядете, все до единого!
Вспыхнул яркий свет, ударивший прямо в глаза, и он невольно на секунду зажмурился, так как за долгие часы сидения в темноте привык к ней и даже мог различать очертания предметов вокруг. В помещение вошел человек. И при виде его лица стало понятно, что договориться не получится.
* * *
Приходя домой позже Шилова, я обычно застаю его на кухне – пьющим зеленый чай в ожидании моего прихода или возящимся у плиты. Надо же, я всю жизнь мечтала встретить мужчину, умеющего готовить, но считала это несбыточным желанием, ведь российский мужчина в лучшем случае способен без приключений только сварить сосиски или яйцо вкрутую. Но мне повезло! Олег – прекрасный кулинар, и я с удовольствием вкушаю изыски восточной кухни – правда, без мяса. В те же дни, когда мы оба чувствуем ностальгию по типично русской еде, готовлю я. В последнее время, однако, это случается все реже.
Так вот, как я и сказала, в будний день вечером Олега частенько можно застать на кухне. Но это – когда он в хорошем расположении духа. В то же время я всегда без труда узнаю, когда у него плохое настроение. Работа у Шилова тяжелая – и физически, и морально. Являясь оперирующим ортопедом, он занимает должность заведующего отделением ортопедии и травматологии. Это означает, что стрессов в его жизни хватает, и порой мне приходится играть роль громоотвода, мягкой жилетки и японской гейши – все в одном флаконе. Вот и сегодня, едва войдя в квартиру, я сразу почувствовала неладное. Куся, моя черная терьерша, в данный момент живет у мамы с Дэном, иначе она обязательно выскочила бы в коридор и принесла мне тапку. Вторым, как правило, появляется Олег – если он дома. Но сейчас Шилов не вышел мне навстречу. Это могло иметь два объяснения: либо мой муж устал как собака и просто не в состоянии подняться с дивана, либо потерял пациента.
Войдя в гостиную, я увидела, что Олег сидит на диване, пялясь в экран телевизора. Именно пялясь, потому что звук оказался выключен, а показывали шоу «Дом-2», которое в здравом уме Шилов не стал бы смотреть даже под дулом автомата.
– Ну, – вздохнула я, – и что у нас плохого?
Он посмотрел так, словно мое появление оторвало его от медитации.
– А-а… Это ты.
– Что случилось? Неприятности?
– Как тебе сказать…
– Да уж ты скажи как есть, – предложила я, садясь в кресло напротив. Когда Олег в таком состоянии, бесполезно пытаться приласкаться к нему или начать жалеть, словно маленького ребенка, – он этого не примет. Нужно просто разговаривать. Всем известно, что проблема становится гораздо меньше, когда ее обговоришь в деталях с тем, кому ты небезразличен. Этому научила меня жизнь и мой коллега по ОМР (Отдел медицинских расследований), психиатр Павел Кобзев. Я присоединилась к этой новой организации около двух лет назад, никак не ожидая, что работа мне понравится, а коллеги станут близкими друзьями. Кажется, с тех пор минула целая вечность.
– Так что же произошло? – терпеливо продолжала я допрос. – Главный или пациент?
– Пациент, – нехотя выдавил из себя Шилов.
– Как это случилось?
Я знаю, что Олег всегда тяжело переживает каждую потерю и долго копается в себе, пытаясь понять, не допустили ли в чем-то ошибку.
– Во время операции, – кивнул он. – Все так по-дурацки вышло – ты не поверишь! На сегодня была запланирована операция одного мужика со сложной проблемой в колене, да еще и сердце ни к черту. Если бы я мог решать, то вообще отговорил бы его от операции. С другой стороны, он занимал довольно высокую должность, хотел полноценно работать, а не орать от боли каждый раз, как опирается на левую ногу…
– Так умер-то мужик от чего?
– Сердце не выдержало, кажется.
– Так это не твоя вина! – воскликнула я. – Кто у вас был анестезиолог?
– Роман Извеков.
Так, это уже хуже. Мы с Романом не ладим – с самого первого дня, как он появился у нас на анестезиологии. Даже объяснить не могу, что конкретно в этом парне меня не устраивает. Он довольно молодой, лет тридцати пяти или вроде того, амбициозный, предприимчивый. Каждое из этих качеств само по себе не является отрицательным, но добавьте к ним еще невероятную самоуверенность, нежелание прислушиваться к чужому мнению и, что мне особенно несимпатично, умение подольститься к начальству. Уж на что наша заведующая, Елена Охлопкова, не переносит подхалимов, но и она пала жертвой обаяния Извекова. Правда, никаких объективных причин не любить коллегу у меня нет. Разве что кроме одной: когда я еще не была замужем за Олегом, он пытался подкатиться ко мне, считая, что, раз я сплю с Робертом Караевым из ортопедии (мы два года были любовниками), то, значит, даю всем, кто попросит. Ему пришлось испытать разочарование, и с тех пор Роман меня недолюбливает. Впрочем, наши чувства взаимны.
– Значит, ошибся Извеков? – уточнила я.
– Трудно сказать до вскрытия, – покачал головой Олег. – Армен этим займется, как только руки дойдут.
Армен Багдасарян, один из наших патологоанатомов и одновременно хороший приятель Олега.
– Послушай, – сказала я, – у тебя что, действительно есть причины считать, что смерть наступила в результате халатности или врачебной ошибки?
