Представьте себе человека, у которого все есть. Речь не идет о каких-то финансовых вопросах, а речь идет о жизни человека. Он счастливый и успешный и во всем ему везет. Но он грешен и даже не подозревает об этом, хотя, может, подозревает, но совсем чуть-чуть. Он современный человек, живущий среди нас и возможно, является чьим-то соседом и другом. Он чаще уверен, что Бога нет, нежели, что Бог есть, а хотя чаще и не думает о Нем.
Уставая от разврата и пьянства, от бессмысленных споров, он как будто и в шутку просит Бога наставить его на путь истинный, но не слышит ответа. Приходит час и Бог ему отвечает. Бог заставляет при этом ответить за грехи совершенные им и покаяться, тем самым делает человеку великую милость, устилая ему дорогу в рай. Но милость Бога в глазах человека бывает очень страшна. И хоть милость Бога является самой праведной и правильной, но все же не сразу понимаешь, что только чрез слезы и страдания, порой можно стать по настоящему чистым человеком и даже святым. Ведь еще Богом было сказано нам людям: стремитесь к святости, ибо Я свят.
Вот и Жан Никольский, умный и красивый, молодой атлетичный, коротко стриженый шатен с суровым серым взглядом, солидно одетый на шикарной тачке производил неизгладимое впечатление на женщин. Утром больная голова и здравые мысли. Днем суета рабочего дня, а вечером веселые посиделки в ресторанах с длинноногими девицами и друзьями.
Ему всего хватало в этой жизни. Престижная работа, приносила ему отличную прибыль такую, что к двадцати шести годам он имел солидный автомобиль и шикарную квартиру в центре города. Любовь и уважение, деньги, всего этого хватало ему с избытком. Не хватало лишь одного – какого-то душевного равновесия. По сути чего там, ведь он жил честно. Платил налоги и никого не обижал. Но в душе, тем не менее, чувствовался какой-то неугасимый зов, призыв покаяться и одуматься. Ну, если вспомнить были грешки, но разве есть на свете безгрешные люди. Конечно, нет. Это успокаивало. Его мораль была по-настоящему правильной, современной, придуманной где-то в Голливуде, но иногда складывалось впечатление, что эта мораль анти библейская, словно написанная сатаной, дабы обманом очернить людей в глазах Господа. Вокруг было столько любви, но эта любовь была слепой, очерненной страстями и грехами, лицемерием всего общества в целом.
Глава 1
Ярко светило осеннее солнце. Оно оставалось прежним, но уже было холодным словно разлюбившая жениха унылая невеста. По небу бежали серые тучи, мчась вдогонку за ушедшим летом. Листья на деревьях пожухли и пожелтели, а звери и птицы провожали последние дни уходящего тепла.
С подъезда дома номер пять, одной из центральных улиц города, с деловым видом выходил Жан. Уверенной походкой он на ходу отворил дверные замки своего черного Лексуса, и через какое-то время, уже мчался по дорогам шумного города. Он ехал к Наде. К дочери босса. Не могу сказать, что она была его невестой или девушкой, просто в современное время большинство любовных союзов состояло именно из таких вот пар. Жан не любил ее, она же, всерьез намеревалась стать его женою.
Не высокая девушка Надя с распушенными черными длинными волосами. Синие глаза и маленькая грудь. Маленькая кроха на высоких шпильках в красном платье с небольшим вырезом на груди. Она улыбалась, глядя на этого статного и молодого человека. В ее глазах ярко блестело светлое чувство к нему, словно блеск заката на воде абсолютно безветренного дня отражалась любовь в ее глазах. А когда он брал ее за руку, она опять улыбалась, как Елена Троянская, наполняя теплотой этот безумный мир. Наполняя мир светом искренности и светом добра.
Автомобиль Жана на высокой скорости въехал во двор одного красивого коттеджа на окраине города. Двухэтажный коттедж, напоминал дом из мексиканских сериалов, газон, много зелени, хотя теперь уже желтизны. Большой просторный двор, был окружен высоким кирпичным забором, не хватало только злющих собак, и сторожа у ворот.
Во дворе стоял Ваня, типичный бычара, который в былые времена удил лоха на гоп-стоп, теперь же имел дела по круче. Лысый, с нахальной и ехидной улыбкой. Он глядел на Надю, пожирая ее глазами, и подмигивал Жану, указывая на фигуру девушки. Жан лишь горделиво улыбался.
В паспорте татарина Вани, имя читалось не иначе как Ибук, что служило поводом для частых насмешек над ним. Но это для Ивана было ерундой, он легко воспринимал подобного рода насмешки. Да и кто шутил та, только лучшие друзья, а так, посторонний человек попробуй, что скажи, и это слово могло стать последним подвигом того человека.
Все вместе, они вошли в уютный коттедж Вани, где играла тихая музыка, и чувствовался запах свежеприготовленной пищи – видимо на огне жарилось что-то. В гостиной, куда и вошли они, пощелкивая, горел камин. Стены были увешены охотничьими трофеями и оружием, висело даже чучело слона, то бишь его голова. Чучело льва и антилопы навечно замерли рядом, будто подписав пожизненное перемирие. На полу, вместо ковра, лежала шкура убитой зебры. Иван говорил, что все это настоящее, но врал, все трофеи и шкура на полу и оружие, были искусной подделкой, не дешевой подделкой.
На огромном красном диване сидел Илья – друг Жана и Ивана. Он смущенно улыбнулся, увидев Надю, и с таким же смущением опустил глаза.
Илья не высокого роста, худощавый парень с зеленными глазами, как и Ваня в свое время увлекался уличной романтикой. Теперь же женился и устроился на работу, остепенился, стал отличным семьянином и отцом маленькой дочери Светы. Он редко навещал Ивана, потому что жена ему запрещала видеться с ним, так как считала, что Иван дурно влияет на него. Потому-то он приходил к нему тайно и очень редко, а Ванятка посмеивался над ним, называя подкаблучником.
Иван нервно поглядывал на часы, – где они, – повторял он каждый раз, после короткого взгляда на часики. Он ждал девушку, или двух, но она опаздывала.
– Да забей ты, – Воскликнул Жан, – пойдем лучше за стол.
– Ла, – ответил тот. – Пошла она!
Друзья преступили непосредственно к ужину. Водка и вино, коньяк и пиво. Ужин был как банкет в честь большого праздника, хотя поводов вовсе и не было. Так, собрались друзья на ужин и все.
Спустя час, Надя наблюдала лица пьяных товарищей распивающих все что горит и поющих Розенбаума и Высоцкого. Надежда все больше мрачнела. Ее парень уже еле язык волочил, а Ваня все с большим энтузиазмом пожирал ее глазами. Ей вначале было просто неловко, а теперь даже страшно как-то становилась. Она как представила себе картину, что все уснут пьяные, а Иван начнет к ней преставать и попытается сделать то, что она делала только с Жаном, ее аж передернуло. – И Жан ведь не проснется, – думала она. Она знала, каков Жан мастак поспать, а уж тем более пьяным – пушкой не разбудишь! Вот и грустила девушка по этому поводу.
